До 340 г. до н.э. деятельность Филиппа Македонского заклю­чалась исключительно в сохранении и расширении царства его предков. Он в три или четыре раза увеличил территорию, ко­торой непосредственно правил, и создал обширный регион из зависимых государств вокруг нее. Вполне допустимо рассмат­ривать его деi\ствия как защиту Македонии. Но со времени осад Перинф и Византия в 340 г. до н.э. И после этого ситуа­ция изменилась. Филипп начал более широкую программу за­воеваний, и его конечной целью стало завоевание Персии.

Завоевание Фракии превратило Македонию в самое боль­шое государство во всем Средиземноморском регионе, не счи­тая Персидской империи, которая стала теперь ее соседом, отделенным только Проливами. Нападения на города в райо­не Проливов привели к заключению неформального союза между Персией и Афинами и этими городами. Эта комбина­ция оказалась слишком сильной даже для него, а открытое противостояние с Персией было опасно. Но прежде всего не­обходимо было разобраться с Афинами.

Нет ни малейшего намека на то, что Филипп собирался «разрушить» Афины, в каком бы смысле ни употреблялось это слово, но все, что он мог в будущем намереваться предпри­нять на Балканах, против Персии или где бы то ни было еще, требовало по меньшей мере нейтралитета Афин. Нет причин сомневаться, что Филипп хотел союза с Афинами, как несом­ненно и то, что значительное число афинян стали рассматривать его и его политику как главную угрозу независимости и процветанию города. Когда наконец началась война, стоявшая перед Филиппом задача заключалась в том, чтобы избежать войны с Персией и бороться с Афинами таким образом, чтобы при последуюшем заключении мира убедить афинян, будто он все еще заинтересован в дружбе и союзе с их городом. Это был огромный вызов политическому мастерству Филиппа, боль­ший, чем что-либо из того, что он делал до сих пор.

Новая война между Афинами и Македонией была, в сущ­ности, продолжением их прежней конфронтации и, как и преж­де, в течение некоторого времени продолжалась без ведения боевых действий. Зимой, возможно в январе, Филипп снял осады, оставив все три города не взятыми. Его небольшой флот проскользнул из Пропонтиды мимо афинских кораблей и че­рез Геллеспонт, а его армия, по сообщениям, вышла с помо­щью письма с ложной информацией, которое, как и было за­думано, перехватил противник. Кажется вероятным, что пос­ле этого он уменьшил число своих врагов, заключив мир с Византием, после чего последовал и мир с его союзниками, по крайней мере с Хиосом и Родосом. Следует отдать дань дип­ломатическому мастерству Филиппа, поскольку осады были не самым неприятным делом. 2 Он отвел свою армию домой по не завоеванной территории между горами Гемус и Дунаем, сна­чала разбив скифов в районе Добруджи, а затем напав на три­балов. Последняя война почти закончилась катастрофой. Фи­липп был тяжело ранен, а его армия потеряла свою добычу.3

Уход от Проливов смягчил Персию, и когда Филипп вер­нулся, ему необходимо было организовывать войну в Греции. Его путь на юг был чист до Фокиды, а там он стремился спо­собствовать восстановлению, а не оставлять страну сельской и политически незначимоЙ. Первоначальная выплата репара­ций Фокидой была задержана, затем после пары полных пла­тежей в 60 талантов сумма была снижена. Один из городов Элатея был восстановлен. Это было сделано с разрешения Амфиктионии и Филиппа, и свидетельства говорят, что фо­кейцы были благодарны Филиппу за это. Так последний пре­вратил Фокиду в союзника.4

Следующей страной к югу от Фокиды (отделенной от Фес­салии только Локридой и Малидой) была Беотия. Город Ни­кею, господствовавший над северным входом в Фермопилы, в течение не которого времени удерживал македонский гарни­зон, но уменьшение враждебности фокейцев привело к тому, что гарнизон был уменьшен. Беотийцы были обеспокоены, и, когда весной 339 г. до н.Э. Филипп возвращался в Македонию, фиванuы захватили контроль над Никеей, изгнав остававших­ся македониев. Основной путь из Фессалии к Аттике вновь был блокирован.5

Между городом Амфиса и Дельфийской Амфиктионией возник конфликт - на город был наложен штраф, который тот отказался платить.6 Афиняне поддержали Амфиктионию, а беотийuы - Амфису. Диспут продолжился во время весенней встречи Амфиктионии в 339 г. до н.э. К этому времени в умах греков преобладала война, и когда греческие города выбирали стороны, стало очевидно, что ключевой является позиuия Фив. Если Фивы и Беотийский союз оставались верными союзу с Филиппом, это гарантировало свободный проход до граниu Аттики, если Фивы оставались нейтральными, поход стано­вился гораздо более трудным, даже невозможным, но если Фивы присоединялись к Афинам и их союзникам против Филиппа, то дорога к победе союзников была открыта. Фиванские лидеры так же хорошо понимали эти вариан­ты, как и Филипп, и любой из афинских политиков. Захват Никеи не был обязательно направлен против Македонии, но он открывал Беотии возможность оставаться нейтральной.

Если фиванuы могли блокировать Фермопилы, то были откры­ты все варианты. Это также позволяло Фивам защитить Ам­фису от армии, которую Амфиктиония намеревалась напра­вить против города. Амфиктиония должна была более серьезно задуматься, как заставить Амфису выполнить свою волю. Война с фиванuами при тех незначительных силах, которыми она обладала, была
невозможна, поэтому она обратил ась к своему самому значи­тельному члену и избрала Филиппа гегемоном.7 Сделать это толь­ко по иниuиативе Амфиктионии было невозможно, сначала она должна была договориться с Филиппом. Это давало ему при­крытие - ореол святости в его войне, хотя немногие греки вос­приняли ее. Его нападения на греческие города Перинф и Ви­зантий были неожиданной удачей для греческой пропаганды, твердившей о защите свобод Греuии. Борьба от имени Аполло­на должна была в некоторой степени уравновесить это. Однако в этом случае война за Дельфы могла толкнуть фи­ванцев в объятия Афин. Филипп в конце 339 г. до н.э. быстро и неожиданно двинулся на юг, и только в последние день или два его похода стало очевидно, что он в действительности на­целивается не на Амфису. Игнорируя и Никею, и Фермопилы он двинулся в Фокиду И расположился лагерем у Элатеи на дороге в Беотию.8

Там он остановился. Фивы все еше были его союзником, хотя сейчас и не очень были этому рады. Афиняне считали, что этот союз в силе и что армия Филиппа будет на их грани­цах через два или три дня - описание реакции Афин Демос­феном принадлежит к числу его шедевров. Остановившись в Элатее Филипп дал беотийцам время обдумать ситуацию и свой
ответ, но этим же он дал афинянам время отстаивать свои ин­тересы в Фивах. Обе стороны направили посланников, чтобы
постараться убедить беотийских лидеров. Филипп послал двух македонян, нескольких фессалийцев, нескольких этолийцев и других из Амфиктионии - т.е. целую коалицию посланни­ков. Афины прислали Демосфена, который говорил как лидер союза, включавшего Эвбею, Мегару, Акарнанию, Ахайю и дру­гие города. Представители Филиппа говорили о действуюшем союзе, призывая беотийцев принять участие в деле или освободить проход. Демосфен выступал за свободу и независимость, и он был более убедителен: Фивы проголосовали за воЙну. Уже мобилизованная афинская армия сразу прошла через Бео­тию, чтобы занять блокируюшую позицию перед армией Филиппа. IО

Политика Филиппа и его планы проведения кампании та­ким образом потерпели неудачу. Он не смог проникнуть через зашитный экран, установленный афинскими силами, к кото­рым вскоре присоединились войска Беотии. Зима была неудач­ным временем для ведения кампании, а учет расклада сил го­ворил, что численное преимушество не на его стороне. Он по­слал сообшения своим союзникам на Пелопоннесе - Аркадии, Мессении, Аргосу, но они соглашались заключить пакт, толь­ко чтобы зашититься от Спарты, у них было не больше желания видеть его властителем всего греческого полуострова, чем у Афин или Фив. Они ответили только добрыми пожелания­ми, но не позволили спартанцам вступить в конфликт. Это должна была быть война между Афинами и Фивами и их гре­ческими союзниками, с одной стороны, и Македонским цар­ством и его союзниками, с другой.

Это была также борьба между группой греческих полковод­цев и одним человеком, который доказал, что за последние 20 лет он был одним из величайших полководцев. Филипп ждал всю зиму, преодолевая неизвестные нам трудности со снабже­нием, и весной 338 г. до н.э. повел вперед всю свою армию македонцев, фессалийцев, царей зависимых территорий, по­коренные племена, 30000 пехоты и более 2000 кавалерии. Со­юзники собрали ополчения Афин и Беотии, получили под­крепления от Мегары, Коринфа, Ахайи и Акарнании и набра­ли еще наемников, поэтому у них, вероятно, было больше пехоты, но меньше кавалерии, чем у Филиппа. В общем, обе стороны были примерно равны по численности, результат дол­жен был определиться подготовкой и полководческим искус­ством.

Филипп застал охранявших проход у Амфисы наемников врасплох с помощью ночного марша и обманувшего их лож­ного послания. 12 Это нарушило линию союзников, и они ото­шли на новые позиции внутри Беотии, между рекой Кефис справа и укрепленным городом Херонея слева. Армия Филиппа подошла и встала напротив них. Пространства для маневра не было, не было и возможности обхода с фланга. Не таков был любимый Филиппом способ ведения войны. Хотя он и рань­ше давал сражения, он больше отдавал предпочтение манев­рированию, так же как он предпочитал дипломатию войне.

Битва между двумя армиями одинаковой величины была слиш­ком рискованной для умного полководца, чтобы воспринимать ее спокойно. Эта ситуация была создана его врагами, у него была лучшая армия, более боеспособная и подготовленная, в отличие от разнородных войск и в основном непрофессиональ­ных воинов, противостоящих ему, но простое столкновение копейщиков был не тем видом боя, где профессионализм много значил. Таким образом, битва произошла по решению Фи­липпа, хотя и в выбранном союзниками месте. Греки занима­ли оборонительную позицию, атаковать предстояло ему. Он строил планы, чего, видимо, не делали союзники. Союзники ожидали сражения копейщиков до тех пор, пока одна из сто­рон не уступит, Филипп намеревался использовать военные хитрости, но прежде всего свою кавалерию. Потому что реша­ющий момент в битве копьями наступал, когда нарушалась линия одной из сторон, позволяя противнику проникнуть внутрь строя воинов, чье основное оружие, длинное копье, было бесполезно в ближнем бою.

Когда битва началась, македонская и фессалийская конни­ца оставались позади. Филипп лично командовал своим пра­вым флангом и со своей частью фаланги медленно отступил, заставив стоявших напротив него афинян наступать. В линии союзников в результате образовал ась брешь. Отступление Филиппа прекратилось, и он приказал перейти в атаку; в брешь ворвалась македонская и фессалийская конница во главе с сыном царя Александром. Войска союзников не смогли усто­ять, и основная часть армии бежала. Элитные фиванские вой­ска, Священный отряд, остались на месте, и их пришлось унич­тожить всех до одного. Потери с обеих сторон были очень тя­желыми, но союзная армия была разбита полностью. Бегущие не останавливались до тех пор, пока не оказались в Лебадее, в 10 км от места боя. Македонцы, может быть, потому, что Алек­сандр и конница были заняты Священным отрядом, не пре­следовали их. 13

Даже победив, Филипп вел переговоры. Альтернативой могла быть серия осад хорошо укрепленных городов, потери, затраты, возможная интервенция со стороны его северных вра­гов или даже Персидской империи. Лишь недавно объединив­шиеся союзники разделились. С Афинами и Фивами он вел себя по-разному, создав ситуацию, при которой им было очень трудно сотрудничать вновь. Фивы вынуждены были принять македонский гарнизон, разрушенные Фивами беотийские го­рода были восстановлены, и управление Беотийским союзом было передано олигархическому совету. 14 Влияние Фив, таким образом, было резко ограничено. Афины потеряли свою им­перию-конфедерацию, включая контроль над Херсонесом ФракиЙским.15 Другие союзные города также были, без сомне­ния, наказаны, но мало известно о принятых условиях, хотя в Амбракии и Коринфе были размещены гарнизоны, как и в Фивах. 16

Не только условия мирного договора разделяли Фивы и Афины. Армия Филиппа вела кампанию в Беотии в течение нескольких недель, но Аттика не была затронута. Беотийских пленных пришлось выкупать, афинские были освобождены. Другими словами, Филипп обращался с Афинами скорее как с равным, чем с побежденным врагом. Афинский союз и ко­лонии могли быть ликвидированы, но афинский флот был со­хранен, и экономическое положение города осталось нетро­нутым. Собрание оценило этот факт, к чему его призвал один из освобожденных пленных оратор Демад. Ослабление Фив, македонский гарнизон в Кадмее и захват Македонией Херсо­неса Фракийского означали, что Аттика была открыта втор­жению Македонии, алиния снабжения города продовольстви­ем находилась под контролем Македонии. С Афинами могли обойтись снисходительно, но они больше не были «Великой державой». Теперь в Греции оставалась только одна такая.

От пелопоннесских союзников Филиппа во время после­днего кризиса было немного пользы. Он повел свою армию к Пелопоннесу и двинулся на Спарту, враждебность которой была причиной неспособности его союзников присоединить­ся к нему. Он лишил город географических оборонительных рубежей и передал часть из них своим союзникам. Таким об­разом, они получили вескую причину продолжать поддержи­вать его: Аргос, Аркадия и Мессения - все выиграли и, видимо, поддержали македонское вторжение своими войсками, как и Элида, которая не получила территорий. 17Уменьшив возмож­ности Спарты доставлять неприятности, Филипп освободил своих союзников, и в дальнейшем они могли оказывать ему военную поддержку.

Позже, в 338 г. до н.э., после того как все это было сделано, Филипп созвал собрание греческих городов в Коринфе. Он предложил Всеобщий мир и тот механизм, с помощью кото­рого такой мир мог поддерживаться. Все более ранние мир­ные соглашения, восходящие к Царскому миру 387 г. до н.э., оказались неудачными, поскольку не было возможности предотвращать их нарушения. Если один город нападал на дру­гой, не было способа остановить этот процесс. Теперь такой
способ был найден в лице македонской армии. Этот Всеоб­щий мир был принудительным и в то же время узаконивал победу Македонии.

В начале 337 r. до н.э. был образован Коринфский, или Эл­линский, союз. Не в характере Филиппа было диктовать свои условия, но делегаты, естественно, внимательно прислушива­лись к его рекомендациям. Были учреждены постоянно действующий совет и гегемон, которому совет передавал свои ре­шения для исполнения. Первым гегемоном, естественно, был
избран Филипп, члены союза были обязаны при необходимо­сти предоставлять войска по требованию гегемона. Один из
источников указывает, что общее количество войск, которые могли быть собраны, достигало 200000 пехоты и 15000 кон­ницы, не считая македонской армии - невероятно высокая цифра (хотя в битве при Херонее участвовали 60 000 пехоты и 5000 конницы).18

Явно выраженной целью этого союза было поддержание в Греции мира, который был установлен Филиппом после его побед над Фивами и Афинами и СпартоЙ. Филипп таким об­разом использовал заглушенные повторяющимися войнами в Греции панэллинские чувства. Ему это должно было быть хо­рошо известно, и, без сомнения, он и сам разделял их. Но пер­вым действием совета после избрания Филиппа гегемоном было назначение его главнокомандующим объединенной армии
Македонско-эллинского союза, предназначенной для завое­вания Персии. 19 Такова, вероятно, и была цель с самого нача­ла, но только после Херонеи Филипп обладал силой и властью для вторжения в империю, его намерения сделать это просматриваются в его обращении с Афинами при заключении мира. Союз мог быть лишь кратковременным решением. Он заморозил ситуацию в Греции по состоянию на 338/337 гг. до н.э.

Возможности политических изменений в Греции были сведе­ны к минимуму, но обеспечение соблюдения правил могло потребовать неоднократного применения мандата совета на применение силы. Филипп силой поддерживал свою верхов­ную власть в Фессалии в течение 15 лет, а во Фраки и он только начал делать это. Не было причин считать, что гордые гречес­кие города с историей независимости и имперских побед по­добно Фивам и Афинам будут принимать такую ситуацию в течение долгого времени, а Спарта отказал ась иметь с союзом что-либо общее. Филиппу предстояли еще многие годы, в ко­торые ему внимательно пришлось бы наблюдать за продолжа­ющимися спорами, ссорами, аргументами и восстаниями во всех завоеванных им землях.

Его намерения были другими, и маловероятно, что он был сильно озабочен контролем над союзом. Нет никаких указа­ний в его карьере, что он думал о таких долгосрочных путях развития. Союз был всего лишь временным решением поли­тических проблем Греции. Вместо этого он намеревался отпра­виться воевать с ПерсиеЙ. Это могло быть одним из способов дать выход неуемной энергии греков. Это был тот случай, ког­да нужно было быстро бежать, чтобы хотя бы оставаться на месте. Тем временем Греция, Фракия и Балканы требовали «правильного» обращения с собой.

Беспокойство Персии по поводу развития событий в Гре­ции было очевидно. Ее вероятная реакция должна была быть понятной - интриги В Греции, субсидии греческим городам, наем греческих воинов, военные приготовления в западных провинциях. Вмешательство Персии в Перинфе и, возможно, в Византие, обращения афинян за помощью к Персии, пер­сидские субсидии Диопейту показывали, что Великий царь был в курсе проблемы. Однако подготовка к отражению готовяще­гося вторжения была прервана. В 338 г. до н.э. Артаксеркс III был убит по приказу своего визиря Багоя, который был одним из командующих во время вторжения в Египет. Багой убил так­же всех сыновей Артаксеркса, кроме Арсеса, который стал но­вым Великим царем под именем Артаксеркс IV. Неудивитель­но, что Арсес и Багой не могли ужиться вместе, и вскоре Арсес и все его сыновья также были убиты. На трон под именем Да­рия III был посажен дальний родственник царской семьи. Хо­рошо понимавший ситуацию Дарий убил Багоя.2О

Этот династический кризис занял два года, во время кото­рых Филипп завоевывал Грецию. Его результаты дали Филип­пу золотую возможность начать вторжение, в то время пока Персия была дезорганизована. Поэтому возвращение Филип­па в Македонию летом 337 г. до н.э. было лишь подготовкой к другой войне. Он отпраздновал свою победу, как обычно, женившись. В первый раз он выбрал македонскую девушку, Кле­опатру, дочь одного из своих аристократов. В результате во вре­мя празднований возникла семейная ссора, сочетавшая пья­ную заварушку, публичные оскорбления, изгнание наследника
Филиппа Александра и его царицы Олимпии, а позже публич­ное примирение. Главный злодей Аттал, дядя Клеопатры, был
удален от двора: все это оставило неприятный осадок, кото­рый отравил атмосферу двора.21

Под этой "пеной" придворной жизни продолжалась под­готовка Филиппа к походу. В какой-то момент Филипп про­вел еще одно вторжение в Иллирию против царя по имени Плеврий - быстрое напоминание о его силе и урок не пред­принимать ничего необдуманного во время его персидской кампании.22 Это не помешало подготовке к персидскому по­ходу, напротив, участвовавшие войска могли набраться бое­вого опыта, и, что еще более важно, показывало, что Македо­ния способна одновременно провести две экспедиции - Фи­липп оставит надежные оборонительные силы, когда отправится в Азию.

Передовой отряд переправился в Азию весной 336 г. до н.э. - 10 000 человек под командованием Пармениона, к ко­торому присоединился Аттал, неуклюжий дядя царя. В сопро­вождении следовавшего вдоль берега флота это войско, состо­явшее в основном из македонцев, но включавшее некоторое число наемников, продвинулось на юг до Эфеса. Прибрежные города захватывал флот, города в глубине суши - армия, их освобождали от посаженных персами тиранов и устанавлива­ли демократию. В Эфесе проперсидские правители были свергнуты при приближении Пармениона, то же случилось на Лес­босе и, возможно, Эритрее. Недалеко от Эфеса у Магнесии армия Пармениона встретила войско под командованием Мемнона Родосского, которое были слишком сильным, что­бы вступать с ним в бой. Возможно, инструкции Пармениона предписывали совсем не вступать в бой. Это была, прежде все­го, разведка боем, и армия Пармениона была недостаточно сильна, чтобы начинать серьезное завоевание. Дойти до Эфе­са было хорошим началом, и он выбил вражеские войска. Освобожденные благодарили Филиппа, устанавливая по­свяшенные ему алтари - Зевс Филиппиос в Эресе на Лесбосе, алтарь в храме Артем иды в Эфесе;24 еше не поклонение как божеству, но близко к этому. Филипп построил круглое здание для празднеств в Олимпии, где выставил свою статую и статуи членов своей семьи;25 может быть, еше одной амбицией Фи­липпа было, чтобы ему поклонялись. Высказывалось мнение, что это и было целью его вторжения в Персию, где он стал бы новым Великим царем, абсолютным правителем, чья система правления затем была бы внедрена в Македонии и, вероят­но, в Греции. Все кажется достаточно надуманным; это могло стать результатом завоевания, но вряд ли было его целью. Рас­чет ввести абсолютизм в Македонии или Греции означал бы, что Филипп не понимал ответной реакции, а это маловероят­но. Поклонение живым не было в греческих городах чем-то удивительным и непривычным (в соответствии с более поздни­ми источниками сушествовал культ Филиппа в Амфиполе), но греки не воспринимали его серьезно, и он был совершенно неизвестен в Персии.

На время похода необходимо было также подготовить уп­равление Македонией. То, как Филипп вел кампании в про­шлом, указывают, что он намеревался регулярно возврашать­ся в свое царство, возможно, каждую зиму. Еще одной пробле­мой была западная граница. Во время семейного конфликта из-за последней женитьбы Филиппа Олимпия бежала к свое­му брату Александру, теперь царю Молоссии. Их сын Алек­сандр также уезжал, но его убедили вернуться. Олимпия была слишком опасна, чтобы оставить ее замышлять заговоры в Эпире, но Филипп не мог вернуть ее назад, пока он был женат на своей новой супруге (которая в начале 336 до н.э. родила дочь). Вместо этого он нейтрализовал Олимпию, дав в жены царю Эпира Александру свою собственную дочь Клеопатру (сестру Александра). Клеопатра обладала столь же сильной волей, как и все в этой необычной семье, и можно было рас­считывать, что она не позволит своей матери командовать сво­им мужем.

Свадьба была намечена на лето в Эги, старой столиuе цар­ства. Филипп готовил грандиозные празднества по случаю бра­ка своей дочери, одновременно отмечая и свои достижения. Во время проuессии Двенадuати богов тринадuатой была его статуя. Это был также и намек на то, чего он достигнет в Азии. Это объединение прошлых, нынешних и будущих событий типично для политики Филиппа, который был мастером од­новременно решать несколько вопросов. Но одновременно, как отметил не один древний и современный историк, это де­монстрирует его необычайное высокомерие.

Во время свадебных торжеств Филипп был убит. Его убий­цей был Павсаний, обращавшийся к Филиппу с жалобами на дядю новой цариuы Филиппа Аттала, но получивший отказ. Это был еще один аспект событий в Эги в тот день, который Филипп не принял в расчет, в результате чего и погиб. Пав­саний бежал, но был выслежен и убит телохранителями Фи­липпа. 28

Сразу возникает подозрение в заговоре, возможно и безос­новательное. Почти все сколько-нибудь известные члены се­мьи и придворные Филиппа попадают под подозрение, но ос­новными обвиняемыми были Александр, Олимпия, Антипатр и, возможно, Парменион, и против всех них могут быть выд­винуты внешне вероятные обвинения. Есть даже одна теория, которая видит заговор среди представителей Верхней Маке­донии против власти царства.29 Ни одна из теорий не убеди­тельна в достаточной степени, но с уверенностью можно ска­зать, что никто не проливал слез по поводу убийства uаря. Александр и Антипатр отреагировали очень быстро и провоз­гласили первого иарем, но Антипатр понимал опасности междуцарствия, а Александр вскоре показал, что и он это хорошо осознает.

Фактом является то, что убийцей был Павсаний, человек, который в течение года таил обиды и не мог получить компен­сации. Его обидчиком был Аттал, который находился далеко в Азии и был дядей новой жены Филиппа. Аттал был также зак­лятым врагом Александра. В пораженном обидой сознании Павсания единственным доступным человеком, на которого он мог направить свою месть, был Филипп, который отказал­ся предпринять какие-либо действия. Павсаний не мог не по­нимать, что, убив Филиппа, он окажет услугу Александру; воз­можно, он надеялся на этом основании спастись. Вопрос «кому выгодно», который используется, чтобы обвинять Александ­ра, учитывая состояние психики Павсания, неуместен.3О

Частная жизнь Филиппа, если этот термин может исполь­зоваться по отношению к публичному человеку, была доста­точно спорной, поэтому его смерть в результате внутренних проблем вряд ли может считаться удивительной. Александр сразу же твердо взял В свои руки власть в царстве. Его поддер­живали самые выдающиеся командиры его отца Антипатр и Парменион, хотя он отчетливо понимал, что может столкнуть­ся с оппозицией. Антипатр встал перед толпой в театре в Эги, которая только что была свидетелем убийства Филиппа, вос­хваляя Александра. Отчасти эта речь привела к тому, что Алек­сандр был провозглашен царем сразу же, присутствующие в театре сыграли роль Собрания Македонии.31 Это был первый случай бесспорной передачи власти в Македонии на протяже­нии столетия.

Александр воспитывался при македонском дворе. Он на­блюдал за своим отцом и учился у него, командовал частью армии во Фракийской и Херонейской кампаниях и неодно­кратно замещал отца за последние несколько лет. С самого дет­ства Филипп рассматривал его как своего преемника, и под­держка Антипатра и Пармениона была вполне достаточна для македонцев. Но Александру пришлось много сделать, чтобы быть уверенным, что его не сместят. Его восхождение на трон Могло быть мгновенным, но проблемы оставались.

Когда распространились новости о смерти победоносного царя, мучительно построенная империя Филиппа начала рас­падаться. Ее личностная основа стала слишком очевидной; восхождение на трон 20-летнего юноши считалось приходом неопытного и некомпетентного правителя, а история маке­донской царской семьи давала основания предполагать, что будут беспорядки. В действительности Македонское царство оставалось целым и функционировало. Если Александр оста­вался в живых, он наследовал политическую базу своего отца в целости и сохранности. Волнения начались в окружаюших подчиненных землях.

Александр провел несколько месяцев в Македонии, чтобы обеспечить правильное функционирование царства и убедить­ся, что никто не пытается противостоять его положению царя. Во время похорон Филиппа за участие в убийстве были казне­ны два члена царской семьи Линкестиды, казнены были и два «пажа». Поскольку еще один брат из царской семьи Линкес­тиды не был казнен, значит, было проведено расследование и были выявлены причастные к убийству. Это, по крайней мере официально, было пределом заговора.32

Олимпия теперь могла вернуться из Эпира и вскоре уст­роила убийство вытеснившей ее Клеопатры и ее маленькой дочери.33 Это вызвало необходимость устранить Аттала, ее громкоголосого дядю, и в расположенную в Азии армию был послан агент, специально чтобы исполнить данную миссию: Парменион не возражал, даже хотя Алал был его зятем, ведь именно грубость Аттала вызвала беспорядок в царской се­мье и нанесла обиды Павсанию. 34 Эти убийства были понят­ны, но Александр проявил внезапную паранойю, которая впоследствии только возрастала, когда приказал также убить Аминту, сына Пердикки III. Аминта жил при дворе Филип­па, служил ему агентом в некоторых дипломатических де­лах и был женат на Кинане, одной из дочерей Филиппа. Когда Александр уезжал в Иллирию, он мог рассматривать­ся как преемник Филиппа. Александр определенно рассматривал его как соперника в период начальной неопределен­ности. Его убийство было профилактическим жестом царя в рамках долгой традиции подобных убийств в царской се­
мье Македонии. 35

Эта небольшая резня расчистила обстановку в Македонии, и Александр ощутил себя в достаточной безопасности, чтобы заняться делами за рубежом, где набирали ход призывы к вос­станию ради независимости от Македонии. Греция была потенциально самой сильной из неспокойных регионов. И не­обходимо было обезопасить Фессалию, поскольку должность
архонта, которую занимал его отец, была теперь свободна. Осенью Александр двинулся на юг. Отряд фессалийцев занял
ведущий из Македонии проход, объясняя, что вопрос о том, допускать ли его, обсуждается, поскольку выборы архонта­дело самих фессалиЙцев. Александр продемонстрировал, что он обладает военным талантом своего отиа, избежав блокиро­вания и появившись с армией в Фессалии. Прежде всего он вступил в контакт с Лариссой, старой опорой его отиа в Фес­салии, а затем без сложностей был избран архонтом. С точки зрения фессалийцев, это был государственный переворот.36

Из Фессалии он двинулся к Фермопилам, где ему было быстро передано председательство в Совете Амфиктионии, а затем появился перед Фивами, когда город еще раздумывал, нужно ли ему восставать или нет. Таким образом, гарнизон Филиппа в Кадмее сделал свое дело. Все прочие попытки вос­стать увяли сами собой, и в Коринфе Александр был избран гегемоном союза вместо своего отца и назначен главнокоман­дующим экспедиционных сил против Персии: еще один госу­дарственный переворот. Греки были приведены в трепет его быстротой, но не были убеждены в постоянстве его власти. Александру пришлось вернуться на север, чтобы отразить дру­гие угрозы, и его отсутствие дало грекам время обдумать свое положение.

Северная граница Македонии требовала особого внимания. Постоянно беспокоили трибалы, зашевслились и другие пле­мена Фракии. Александр провел здесь кампанию весной 335 г. до н.э., продемонстрировав быстроту и способности, которые он уже показал в Греции. Когда трибалы были разбиты и сда­лись, подчинились и другие.38 Власть Македонии вновь была утверждена во Фракии, но и на этот раз это вряд ли было ре­шаюшее завоевание. Новости о «восстании» одного из царей Иллирии привели Александра на Адриатическую сторону гор, и еше одна демонстрация военного искусства закончилась но­вой победой. 39 Эти ранние кампании Александра показали не только его прирожденный полководческий талант, но также и профессионализм и гибкость унаследованной им армии. Про­ход через зашишенные перевалы, победы в двух битвах, ноч­ная переправа через реку, быстрота передвижения - все пока­зывало, что почти любые военные маневры и боевые действия были в их силах.4О

Александр провел большую часть 335 г. до н.э. на севере, и некоторые города в Греции попытались вернуть независимость.
Великий царь, воины которого успешно блокировали дальней­шее продвижение армии Пармениона в Азии, посылал день­ги, убеждая греков восстать. 41 Афины официально отказались от денег, контроль над ними получил Демосфен и часть их пе­редал фиванцам. Он побуждал Афины к восстанию, даже объя­вил фактом слух о том, что Александр погиб во время войны с трибалами. Фиванцы были единственными, кто предпринял реальные шаги, и город восстал против македонского гарни­зона, хотя некоторые части Греции - Аркадия, Этолия И дру­гие - провели мобилизацию.43 Александр узнал об этом после победы над Клейтом в Иллирии, совершил один из своих зна­менитых быстрых маршей и прибыл в Беотию раньше слухов о его приходе. Он пришел как гегемон союза и потребовал от Фив подчи­ниться ему именно в этом качестве. К нему присоединились войска из других городов Беотии, которые сохранили непри­ятные воспоминания о доминировании Фив. Он дал фиван­цам шанс попросить прошения, которое он обешал, но в спо­рах внутри города преобладали те, кто стоял за независимость и свободу. Затем они проиграли битву, войска Александра вор­вались и захватили город.

Новости о приходе Александра удержали других, которые намеревались присоединиться к фиванцам. Афиняне обеща­ли, но не сдержали слова, аркадцы выступили, но повернули обратно, другие провели подготовку, но теперь направили из­винения или, как в случае с Афинами, поздравили Александ­ра. Александр в качестве гегемона созвал Собрание союза, что­бы решить, каково должно быть наказание Фив. На встрече преобладали города, которые [10страдали от рук фиванцев за последние 40 лет, и они, что неудивительно, проголосовали за разрушение города, как Фивы разрушали их.46

Образовавшаяся вокруг Фив и вскоре развалившаяся в ре­зультате быстрого марша и внезапного появления Александра коалиция была фактически очень похожа на Коринфский союз без участия Македонии. Этолия, Беотия, Афины, Элида, Арголида и Аркадия в союзе охватывали большую часть Греции к югу от Фессалии. Если бы такой союз оказался прочным, мог
установиться настоящий Всеобщий мир, но его прочность могла сохраняться только за счет состояния постоянной враж­ды с Македонией. Подобная группировка не смогла бы про­держаться больше года, но это вполне устроило бы Персию.

Эти кампании на Балканах и в Греции обычно рассматрива­ются как блестящее вступление к карьере Александра в Азии. Сердце Македонской империи и старые горные царства сохра­няли лояльность. За пределами этих земель Фракия, Греция,
Иллирия и Фессалия хотели освободиться от власти Македо­нии. Только быстрота и решительность Александра и его ар­мии удержали их. Это общее антимакедонское настроение вряд ли можно считать неожиданным. Когда умер Филипп, заклю­ченные им политические соглашения автоматически потеря­ли силу. Александру пришлось заключать новые. В то же вре­мя вероятно, что если бы Филипп остался в живых, ему при­шлось бы продолжать вести кампании для закрепления своей власти.

Победы Александра означали, что нападение на Лерсию определенно произойдет, и он показал себя сыном своего отца, проявив решимость отправиться на войну на востоке как можно быстрее. Филипп уже провел смотр военных ре­сурсов союза, и теперь Александр указывал, кто и что дол­жен предоставить. Города на материке поставляли гоплитов и легковооруженных воинов - в общей сложности всего 7000 человек вместе с 600 конниками. Были собраны, экипи­рованы и укомплектованы командами 160 судов, что означа­ло еще 32 000 человек, в основном из Афин и с островов Эгей­cкoгo моря. Это была большая сила, общая численность ко­торой была примерно равна численности македонского контингента (который включал отряды из окружающих за­висимых государств).47

Ни один из греческих городов не был оставлен без средств самообороны, а соседей Спарты вовсе не призвали участво­вать - Спарта оставалась угрозой всем окружающим ее госу­дарствам и вскоре вступила в контакт с Великим царем. В са­мой Македонии было также оставлено достаточно войск, что­бы отразить любое серьезное нападение или со стороны Балкан, или со стороны Греции. Она была оставлена под ру­ководством «вице-царя» Антипатра, которому больше непри­ятностей доставляла Олимпия, чем соседи. Александр взял с собой в персидский поход более 80 000 человек конницы, пе­хоты и моряков.

В Македонии были определенные дискуссии на тему, что царь совершает глупость, отправляясь на войну и не оставив
преемника, который должен наследовать ему в случае, если он погибнет. 48 Говорили, что Парменион, который возвратился из
Азии во время конфликта с Фивами, советовал царю женить­ся и обзавестись сыном до отбытия (но Парменион упомина­ется древними историками в этой роли так часто, что это вызывает подозрения). В действительности у Александра было время жениться и успеть отплыть в 334 г. до н.э. Он не сделал этого и мог иметь вполне понятные причины. Его выбор жены мог быть спорным, каким стал брак его отца с Клеопатрой. Македонские мужчины обычно не женились в столь раннем возрасте. Кроме того, он, возможно, и не хотел этого делать. Супружеская жизнь его отца и беспорядок, которую она опре­деленно вызывала в царской семье, отвратила бы любого от брака. Но возможно также, что его не очень волновали собы­тия в Македонии в случае собственной кончины. Он опреде­ленно никогда не проявлял желания вернуться туда и не инте­ресовался ею даже перед смертью.

Вторжение в Азию произошло весной 334 г. до н.э., на два года позже первоначально намеченного срока. Кризис престолонаследия В Персеполе не позволил Великому царю воспре­пятствовать Филиппу и Александру, но персидские военачаль­ники в Малой Азии сумели подготовиться. Вторжение ни в коем случае не было сюрпризом - несколько групп греческих посланников из Фив, Афин и Спарты находились при царс­ком дворе, и интенсивно продолжался набор греческих наем­ников. На персидской службе было гораздо больше греков, чем у Александра. Восстание в Египте 337-336 гг. до н.э. не помог­ло, оно было достаточно быстро подавлено. Передовые войс­ка Филиппа были отброшены назад к Геллеспонту, они удерживали только Абидос и Ретион. Парменион в 335 г. до н.э. был в Македонии и мог увести часть людей, но командир гречес­ких наемников Мемнон был умелым и талантливым полковод­цем. Персидской обороной должны были руководить сатрапы
находившихся под угрозой провинций, И они собрали значи­тельную армию из 20000 конных воинов, 6000 греческих на­емников и большого числа местного пешего ополчения, от которого, правда, было мало пользы.49

Александр отправил свою армию высадиться в Абидосе, а сам переправился возле Трои, принес жертвы богам до, во вре­мя и после переправы и бросил копье в берег в качестве сим­волического завоевания.5О Его первой целью были греческие города на побережье Эгейского моря, где уже побывал Парме­нион двумя годами раньше, но сначала он должен был устра­нить угрозу со стороны армии сатрапов, которая собралась к востоку от места высадки. Как минимум три сатрапа - Арсит из Фригии на Геллеспонте, Спитридат из Лидии-Ионии И Ар­сам из Киликии - привели свои войска. Мемнон Родосский командовал греческими наемниками. По сообщениям, он вы­ступал за отступление и уничтожение по пути местных ресур­сов, что впоследствии было признано наиболее правильной в данной ситуации стратегией. Но она была отвергнута сатрапа­ми, поскольку могла настроить местное население в пользу Александра. Их задача была защищать свои провинции и уп­равлять ими, а не разрушать их.51

Если бы Александр двинулся на юг, эта армия могла бы пос­ледовать за ним и отрезать его от Геллеспонта и его коммуни­каций. Он мог предполагать, что ему придется осаждать один или несколько городов, а персидский флот уже шел в Эгейс­кое море. В результате он рисковал оказаться атакованным двумя сухопутными армиями и флотом одновременно. Поэтому первой целью Александра была армия сатрапов. Он двинулся навстречу ей на восток и наголову разбил ее в сражении на реке Граник. Персидские командиры поставили греческую фалангу позади кавалерии, поэтому битва шла меж­ду конными подразделениями. Македонцы и фессалийцы ока­зались более боеспособными, чем персы, прежде всего в силу своей дисциплины. Когда остатки персидской конницы были разбиты и бежали, Александр занялся наемной греческой пе­хотой. Она сражалась стойко, хотя и уступала в численности, по меньшей мере, в два раза и была окружена. Только 2000 из них остались в живых, они сдались и были в цепях отправле­ны на работы в Македонию. Александр мог считать их преда­телями своего дела, но он также очень хорошо знал, что толь­ко греческие воины могут быть пехотной основой греческой армии. Их необходимо было устранять, где бы они ни встре­тились.'2

Уцелевшие персы разбежались. Большинство их команди­ров были убиты, а Арсит совершил самоубийство. Как знак своей победы Александр послал добычу в Грецию. Отряд ма­кедонцев захватил административный центр Арсита город Дас­килей, и сатрапом был назначен македонец из Элимеи Калас. Это могло означать, что план Александра заключался в захва­те продолжающей функционировать империи, но более веро­ятно, что это была временная мера для обеспечения стабиль­ного правления в тылу во время его дальнейшего продвиже­ния. Каков бы ни был его план относительно будущего империи, очевидно, что было рано реализовывать его, когда он победил только местную группировку персидских войск на самом краю государства. Он восстановил Илион как гречес­кий город и снял с него налоги, в то же время сохранил пер­сидскую администрацию в Даскилее, обращаясь таким образам к живущим в Азии грекам. То есть проблема управления завоеванными территориями уже возникла.

Основная армия двигалась на юг вдоль побережья. Парме­нион два года назад быстро добился подчинения жителей, то же повторилось и сейчас. Александр беспрепятственно достиг Сард, основного персидского административного центра в за­падной части Малой Азии. Сатрап погиб при Гранике, и ко­мандир сдал цитадель и сокровищницу. Александр назначил управлять Лидией другого сатрапа - брата Пармениона Асан­дра и оставил контингент аргивян в качестве нового гарнизо­на. Греки из войск союза использовались мало, в основном только как вспомогательные воЙска.54 Эфес сдался Пармени­ону два года назад, но был вновь взят Мемноном. В результате произошло восстание внутри города. Всплеск убийств ради мести достиг такого масштаба, что Александру пришлось вме­шаться и навести порядок.55 Посланные отряды приняли ка­питуляцию других городов.

Только Милет оказал некоторое сопротивление благодаря близости персидского флота. Греческий флот блокировал уз­кий вход в гавань, изолировав город, который затем был взят приступом. 56 Это был единственный случай, когда Александр смог использовать свой флот для ведения боевых действий, а захватив контроль над западным побережьем Малой Азии, он не нуждался в снабжении из Греции. Но ему нужны были день­ги, поскольку его сухопутная армия обходилась очень дорого,
поэтому он в целях экономии распустил флот. 57 Это было до­вольно преждевременно, поскольку он мог использовать его
при следующих захватах. Двигаясь на юг, он столкнулся еще с одним оказавшим сопротивление городом - Галикарнасом, который он довольно неактивно осаждал летом и осенью 334 г. до н.э. Когда город наконец пал, он очистил побережье Эгей­
ского моря.58

Маршрут, по которому продвигался Александр, был доволь­но странным. Частично, конечно, это было запланировано, как и его движение против армии сатрапов, чтобы устранить вра­гов в тылу, хотя присутствие персидского флота в Эгейском море противоречит этому, и Галикарнас можно было блокировать с суши. Маршрут завоевания, таким образом, был выб­ран с целью освободить греческие города. После победы на реке Граник он послал трофеи в Афины с сообщением, что это была победа Александра и греков, и определенно греки были очень заинтересованы в его дальнейших успехах.

Антиперсидская пропаганда утверждала, что греческие го­рода Азии стонут под властью Персии. Если Александр вел таким образом кампанию с целью освобождения их от угнете­ния и мести за прошлые нападения персов на Грецию, он дол­жен был взять эти города, включая Галикарнас, и установить там демократию, поскольку персы поддерживали тиранов или олигархов. Неизвестно, включались ли затем эти города в Ко­ринфский союз. Подтверждающих это свидетельств нет, но было бы неудивительно, если бы так и происходило. Некото­рые островные государства - Митилены, Самос, Хиос и дру­гие - определенно были включены в состав союза.59 Во вся­ком случае впервые все греческие города в Греции, Азии и на островах (за исключение Спарты и Крита) были объединены под единым правлением.

Убийство Филиппа только задержало завоевание всей Гре­ции примерно на год. Основная работа по пропаганде войны уже была выполнена. Война с Персией началась с кампании завоеваний вдоль азиатского побережья. Теперь, конечно, остановиться было невозможно уже потому, что любой ответ Персии оставлял города Александра уязвимыми для атак со стороны суши. Но теперь пропаганда «освобождения» уже не имела смысла, и мотивом стала месть. Если до этого македон­цы (которым персидские вторжения не принесли никакого вреда) и верили в оба мотива, теперь им на смену пришла жажда
завоеваний и обогащения. Исократ выделял три возможных объекта завоеваний: греческие города, Малую Азию "от Ки­ликии до Галиса" и всю империю. Первое было завершено, необходимо было перейти ко второму. Но с настоящего мо­мента это была уже другая война.


Империя Александра Македонского. Крушение великой державы >>> Джон Д. Грэйнджер

http://imtw.ru/topic/8713-%D0%B8%D0%BC%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B8%D1%8F-%D0%B0%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%B0-%D0%BC%D0%B0%D0%BA%D0%B5%D0%B4%D0%BE%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%BE-%D0%BA%D1%80%D1%83%D1%88%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5-%D0%B2%D0%B5%D0%BB/