Википедия

Известная исследовательница древнеиранской религии — зороастризма — Мэрил Бойс считает: «В древние времена предки иранцев и индийцев-индоариев составляли один народ, который называют протоиндоиранцами. Они — ветвь индоевропейской семьи и жили, как полагают, в азиатских степях... В конце концов, возможно, когда-то в начале II тысячелетия до н.э. протоиндоарии и протоиранцы отделились друг от друга и стали различаться по своему языку как два разных народа. Считается обычно, что индоиранцы были среди носителей так называемой срубно-андроновской культуры, памятники которой обнаружены на огромной территории в степях от Волги до Западной Сибири...»

Вот к этим-то древним иранцам — ариям, жившим в песчаных пустынях Прикаспия, мы и отправимся в гости.

Они нас не звали и не ждут. Они давно уже никого не ждут. Мы войдем к ним без стука. Но мы не лиходеи, мы археологи. Письменные источники древних иранцев-ариев ничтожно скупы. Однако с помощью лопаты, ножа и кисточки мы проникнем в их давно ушедший быт...

«Авеста» — священная книга ариев — говорит: «И дал Я, Ахура Мазда, ему два орудия: золотую стрелу и золотом украшенную плеть... И прошло триста зим царствования Йимы. После этого пополнилась у него земля мелким и крупным скотом, и людьми, и собаками, и птицами, и красными огнями пылающими. Не находилось места для крупного и мелкого скота и людей... И направился Йима к свету, к полудню, против нити Солнца».

Так рассказывает «Авеста» о начале движения ариев на юг, в нынешние Таджикистан, Индию. Иран. Стрела и плеть — орудия отнюдь не земледельца, а скорее воина-всадника, — прозрачное указание на то, что именно с их помощью расширялись земли Йимы — первоцаря ариев.

С семьями, табунами лошадей, отарами овец в течение нескольких поколений двигались индоиранцы со своего «арийского простора» на новые земли. Они шли, осваивая новые водоемы, пастбища, оставляя по пути могилы своих воинов, жен, детей, стариков — священные могилы предков.

Приведенные строки из «Авесты» считаются самыми древними в этом литературном памятнике. Ученые относят их ко II тысячелетию до н.э., то есть можно предположить, что легендарный царь Йима жил в это время. Но где? Это вопрос вопросов. Почти два столетия исследователи пытаются определить прародину ариев. Несомненно одно: в процитированной фразе из «Авесты» есть четкое указание, что двигались индоиранцы «против нити солнца», то есть с севера на юг. И движение это продолжалось более 900 лет.

Отечественные археологи долгие годы ведут изучение срубной культуры — культуры земледельцев и скотоводов, населявших степи и пустыни Евразии в эпоху бронзы (II тыс. до н. э.). Они были современниками Иимы и говорили на том же языке, что и он. И жили на тех же землях, откуда он начинал, по-видимому, свое движение к югу. Не были ли они соплеменниками? Исследователи неоднозначно отвечают на этот вопрос. Но многие утверждают, что «срубники» и были теми ираноязычными племенами, что устремились к югу. А если это так, то находки срубных поселений, керамики, захоронений в прибрежных и глубинных районах северо-восточного Прикаспия, а также в Прикарабугазье и Прибалхашье являются иллюстрацией того многовекового стремления арийских племен к югу, о котором говорит «Авеста».

Эта археологическая культура названа срубной по обряду захоронения. Носители ее хоронили своих покойников в деревянных срубах, скорченными, на левом боку, головой на север, северо-восток, восток, руки укладывали кистями к лицу. Время бытования этой культуры — XVI в. до н.э. — X в. до н. э. Ей присуща лепная керамика определенной формы и орнамента, своеобразные украшения и оружие — кинжалы из бронзы и ножи. Территория, занятая срубной культурой, в высший период расцвета (XIV — XII вв. до н.э.) простиралась от Урала до Дуная и от Среднего Поволжья до Прибалхашья. Место появления срубной культуры тяготеет к Среднему и Нижнему Поволжью, а также Волго-Уральскому степному и пустынному междуречью. В степной зоне и пустыне — это культура скотоводов и воинов, на что указывает оружие — каменные стрелы для боя, бронзовые ножи и кинжалы, боевые колесницы. Андроновская археологическая культура — названа так по первому памятнику этой культуры, найденному близ поселка Андроново около Ачинска. Она современна срубной, но имеет ряд отличительных особенностей.

Мне посчастливилось найти уникальный для пустыни памятник — жилой дом II тысячелетия до н.э. Он был обнаружен среди песков Тайсойган, в дельте реки Уил. В этом доме малая семья укрывалась в зимнюю пору. И сейчас местные кочевники, все лето проводящие на пастбищах в открытой степи, зимой спасаются от непогоды среди барханов. Дом этот небольшой. Состоит из одного помещения, большую часть которого занимает земляная лежанка. Она обогревалась так: вокруг всей лежанки шел желоб, который засыпали горячими углями. Чтобы сохранить тепло после прогорания углей, лежанку накрывали кошмами, — и постель, на которой могли поместиться человек пять, была готова. Днем лежанка служила обеденным столом. Здесь же, в помещении, были найдены женская височная подвеска и керамические черепки, характерные для срубной культуры. Рядом с очагом обнаружены кости тех животных, которыми питалась семья в течение зимы. В основном это кости лошади, овцы и сайгака.

Представить повседневные заботы такой семьи помогает отчасти изображение на цилиндрической печати из Западного Ирана 2300 — 2200 гг. до н.э. Мы видим земледельческо-скотоводческую семью из пяти человек. В центре сидит глава ее, вероятно, распределяющий работы между членами этого семейного коллектива. Один человек выгоняет овец и несет деревянный плуг. Другой сбивает масло в большом глиняном сосуде. Третий — похоже, женщина, растирает в корыте злаки; четвертый — тоже, по-видимому, женщина — готовит для выпечки лепешки. Главой этой малой, явно патриархальной, семьи был мужчина.

Однако, вернемся к нашему зимнему дому в песках.

В нем жили скотоводы, о земледелии в пустыне не могло быть и речи — сухо и безводно. Жили одну зиму, так как дом был недолговечен: его строили из местного камыша-чия и жердей. Каждая зима была тяжелым испытанием для семьи. У казахов, живущих здесь ныне, сохранились пословицы: «Скот на самом деле принадлежит лютому бурану и сильному врагу» и «Идет зима, волоча за собой меч». Особенно гибельны были джуты, когда после внезапной оттепели или дождя наступали морозы, которые прочной ледяной коркой покрывали снег и землю. В это время скотоводы теряли почти весь скот... О подобных трагедиях, повторявшихся каждые 10-12 лет, молча «кричат» архивы прошлого века. Такие страшные зимы, несомненно, были и в древности, случаются они и сейчас.

Так, волею обстоятельств, чтобы выжить, арийский мужчина вынужден был становиться воином. Во время джутов процветала так называемая баранта — нападение на стада тех кочевых аулов, которые сумели сохранить скот, или рейды за скотом в более отдаленные районы.

Об этом читаем и в «Авесте»: «Я выбираю для себя светлую добрую, Ара-манту, пусть она будет моею, отрекаюсь от хищения и захвата скота, от принесения ущерба маздаястским селениям» (маздаястцы — поклонники Ахуро-Мазды — верховного божества зороастрийцев), «...молит вас душа быка: кто создал меня и для чего?», «Этебью злой гнетет меня, угоняют воры и грабители».

Например, в Саратовской области найдено парное погребение двух мужчин. Основная могильная яма принадлежала носителю так называемой абашевской культуры, синхронной со срубной. Погребенный — крупный мужчина 40-50 лет — лежал, скорчившись, на левом боку у южной стены могилы, а в ее северном углу, по традиционному срубному обряду, был захоронен подросток. Очевидно, подросток-«срубник» имел подчиненное положение и был послан служить хозяину в загробном мире.

Другой пример. У села Максимовка в той же Саратовской области в прямоугольной яме под насыпью кургана лежал костяк человека зрелого возраста, рядом — сосуд типичный для абашевской культуры. У южной стены могильной ямы находился второй костяк взрослого человека, у спинных позвонков которого был найден каменный дротик. Этот человек был захоронен по срубному обряду. Вероятно, убитый абашевским дротиком «срубник» сопровождал носителя абашевской культуры в иной мир и был положен в ногах, как клали погребальный инвентарь.

На подобные погребения исследователи обратили внимание давно. Ученые объясняют такие захоронения, разнокультурные по обряду, зарождением института патриархального рабства, когда рабов хоронили на одном кладбище с членами семьи, но по другому ритуалу.

Некоторые необычные погребения красноречиво рассказывают о положении женщины в срубной семье. На дне одного из них, обнаруженного в кургане близ города Энгельса, лежали в срубной позе два костяка — мужской и женский, захороненные одновременно. В другом кургане, в этом же районе, найдено еще более выразительное погребение: кости ног мужчины лежали между костями ног женского скелета. В обоих случаях мужчина и женщина принадлежали к одной этно-культурной группе. Это видно по одинаковому обряду захоронения и погребальному инвентарю. Отсюда можно сделать вывод, что жена иногда следовала в могилу за мужем. Скорее всего это было характерно для состоятельных семей, так как в рядовых погребениях подобные захоронения не встречались. Вероятно, в богатой семье мужчина содержал нескольких жен, и со смертью мужа в могилу за ним шла более молодая, а старшая оставалась поддерживать жизнь детей.

Иногда вместо жены в могилу отправляли наложницу или рабыню. На реке Восточный Маныч было исследовано подкурганное погребение, где в прямоугольной яме находились два костяка. Мужчину, для которого была вырыта могильная яма, погребли по срубному обряду. На коленях у него лежали тазовые кости молодой женщины, уложенной в могилу в вытянутом положении, на животе, лицом вниз, по обряду, характерному для иной этнокультурной общности. Весьма вероятно, что мужчина принадлежал к роду, который выиграл столкновение с иноплеменниками. Одна из пленниц последовала в могилу за своим хозяином.

В арийской «срубной» семье детей было много. Но суровая жизнь косила молодую поросль нещадно. В Поволжье известны курганы, в которых покоились до 60-80 детей. Причем все детские захоронения располагались в центре круга, а по окружности размещались захоронения взрослых мужчин, иногда числом более десяти; они как бы охраняли «уснувших» ребятишек, и после смерти защищая их от недобрых сил.

Когда ведешь раскопки такого погребения, тебя не покидает чувство уважения к тем далеким взрослым, которые так трогательно позаботились о том, чтобы в загробном мире ушедшие от них дети не огорчались отсутствием любимых игрушек. Любовь к детям проявлялась, в частности, и в том, что в детских срубных погребениях археологи, как правило, находят самую красивую, богато орнаментированную посуду. Средняя продолжительность жизни человека срубной культуры составляла 35-40 лет.

Для защиты своей собственности скотоводческая семья имела особый знак — тамгу. Это могли быть: свастика, крест, треугольник, скоба и прочие подобные незамысловатые фигуры, которые выжигались на теле животных, принадлежащих определенному роду или большой семье. Так скот предохраняли от похищения. Тамгой обозначали также пастбища, водопои, святилища, могилы. На археологическом материале удается проследить, как постепенно, по мере выделения малой семьи, появляются семейные тамги наряду с общеродовыми. В поздне-бронзовое время начинают встречаться тамги на керамике. Уместно провести в связи с этим этнографическую параллель: у горных таджиков, например, женщины, занятые изготовлением керамики, наносили знаки собственности на сырое глиняное тесто сосуда в том случае, если производился коллективный обжиг. Возможно, что и в эпоху поздней бронзы, общество, где изготавливали посуду со знаками-тамгами, уже не было единым родовым обществом. Малая семья была первичной ячейкой этого общества. Ведь для единого рода нет нужды метить посуду, принадлежавшую всем. Род превращался в соседскую общину. Тамги не встречаются на керамике более ранних культур эпохи бронзы, вероятно, потому, что род выступал тогда еще слитным коллективом.

Время, о котором мы ведем речь, приходится на расцвет цивилизаций Ближнего Востока эпохи бронзы. Сравнительно богатая информация о жизни древних государств Месопотамии (Ассирия, Вавилон, Аккад), полученная при изучении письменных источников этих регионов (печати, глиптика, стелы, глиняные таблички), позволяет рассматривать и проблемы древней ближневосточной семьи. Отсутствие письменных источников у народов, населявших во II тысячелетии до н.э. обширные просторы Евразийских степей, лишало нас возможности вести какие-либо рассуждения на эту тему. Но сейчас положение изменилось. Археологи добыли те бесценные свидетельства прошлого, которые высветили историю навсегда, казалось бы, канувших в небытие народов. С помощью археологических данных мы попытались дать представление о семье древних ариев, обитавших в степях и пустынях Поволжья, реки Урала, Прикаспия.

Конечно, наше знакомство с жизнью древних ариев-«срубников» пока еще очень беглое. В этот полевой сезон мы снова отправляемся в пустыни и степи Прикаспия, чтобы продолжить его. Жизнь древних иранцев-ариев, их путь в Ариану — древний Иран — еще далеко не открытая книга.