Бубнов Д.В.
Московский университет     

ПОСОЛЬСТВО РИМЛЯН В ВАВИЛОН И АЛЕКСАНДР МОЛОССКИЙ

Вопрос о римской депутации к Александру Македонскому не является праздным, поскольку рассмотрение его не только позволяет раскрыть первые шаги римской дипломатии, но и, что гораздо важнее, помогает понять и оценить отношение римлян ко всему тому, что назовут эллинистическим миром, в тот период, когда Рим еще находился в начале пути к мировому господству. Вопрос этот не является и досконально изученным, хотя ему в большей или, скорее, в меньшей мере уделяли внимание многие антиковеды. Ограниченность и отрывочность доступных сведений не позволили исследователям выйти из заколдованного круга, находясь в котором, они решали вопрос лишь с точки зрения возможности описываемого события. В отсутствие строгих критериев оценки ситуации каждое решение основывалось на общем ее видении, в результате чего нередко одни и те же факты получали противоположное объяснение. Нам представляется возможным и необходимым изменить подход к исследованию проблемы, обратившись не только к вопросу о достоверности предания, но и к вопросу о том, как оно возникло, при этом уделив большее внимание италийской подоплеке истории о римском посольстве.

Известием о посольстве римлян в Вавилон к Александру мы обязаны Клитарху. Текст его сообщения сохранил и донес до нас Плиний Старший – (plexit) Clitarchus ... legationem tantum ad Alexandrum missam (III, 57). Чрезвычайно короткий отрывок, по-видимому, полностью и буквально соответствует передаваемому источнику, на что указывает и сам Плиний, утверждая, что до Феофраста, первым из чужеземцев писавшего о римлянах с особым вниманием, упоминали их только Феопомп и Клитарх. В дальнейшем мы обнаруживаем новые подробности в связи с этим рассказом. Арист и Асклепиад, жившие, очевидно, позже Клитарха, сообщают, по словам Арриана, о том, что Александр предсказал римлянам их будущую мощь (VII, 15, 5). Страбон передает (V, 3, 5. P. 232), что Александр сам отправил послов в Рим с жалобой на бесчинства антийцев. Наконец, Арриан, говоря о планах дальнейших предприятий царя, сообщает, что тот намеревался совершить, по словам некоторых, поход в Сицилию и Япигию, поскольку его начали беспокоить распространявшиеся слухи о римлянах (VII, 1, 3).

Реакция на такое сообщение была различна уже в древности. Одни, как мы видим, поддерживали его, но не меньше было и тех, кто относился к нему с недоверием. Особенно четко последняя точка зрения отразилась в трудах Ливия и Арриана, хотя форма ее выражения у них совершенно различна. Если Ливий в большом отрывке (IX, 16, 19 – 19, 17) риторического характера, приводя сравнение сил и возможностей Александра Великого и римлян в случае предполагаемой войны, чрезвычайно экспрессивно и недвусмысленно высказывает мнение о том, что в Риме в то время не слыхали и самого имени великого завоевателя (IX, 18, 6) – quern (nominem) ne fama quidem illis notum arbitror fuisse, то Арриан, излагая сведения о римском посольстве, остается предельно осторожным в суждениях и лишь на основании молчания о послах и римских, и наиболее авторитетных, с его точки зрения, греческих, авторов (Птолемея и Аристобула), а также имея в виду свободный дух римского государства, приходит к выводу о невероятности упоминаемого события (VII, 15, 5-6). Очень важно, что Арриан и особенно Ливий не находят подтверждения достоверности известия о посольствах в римских источниках. Ливий в том же отрывке говорит об использовании им летописей и списков магистратов (IX, 18, 12), где такое событие не могло не быть отражено. Юстин в эпитомах Трогова труда сообщает несколько расплывчато о посольствах к Александру некоторых италийских государств (XII, 13, 1). Диодор же, перечисляя посольства различных народов (XVII, 113, 1-4), и Плутарх не упоминают римлян вовсе.

Историческая литература нового времени также не едина в своих оценках сообщения о посольстве римлян к Александру, хотя следует отметить, что эта тема специальной разработки не получила. Более привлекали внимание исследователей сюжеты, связанные с тем, какое место занимал Александр Македонский в идеологии Рима1. С другой стороны, обсуждались вопросы источниковедческого характера, касавшиеся сочинения Клитарха и его использования в более позднее время2, но анализ отдельных фрагментов, в частности, пассажа, касающегося римского посольства, был произведен лишь в самых общих чертах. К сожалению, проблема эта почти совершенно выпала из поля зрения изучающих римскую историю, доставшись в удел специалистам по эллинистической эпохе.

Еще И.Г. Дройзен довольно подробно разбирал сообщение о посольствах разных народов к Александру3. Исходя из имеющихся в источниках наименований племен, он давал объяснения, почему таковое посольство было возможно. Что же касается римлян, то, указав на сомнения Арриана в достоверности рассматриваемого сообщения, а также оценив положение вещей в Италии и использовав при анализе упомянутый отрывок Страбона, Дройзен приходит к заключению о том, что делегация Рима вполне могла иметь место4. Недавно эта аргументация была повторена Дж.Р. Гамильтоном, сделавшим тот же вывод на ее основании5.

В зависимости от отношения к свидетельству Клитарха о римском посольстве в Вавилон исследователей можно разделить на три группы. Первую образуют историки начиная с Дройзена, признающего абсолютно достоверными данные источника и старающегося подтвердить их на основании исторического контекста событий6. Вторую составляют резко отрицающие подобные свидетельства как вымысел, плод недобросовестных историографов. В нее входят Т. Моммзен7, считавший рассказ Клитарха одной из тех прикрас, которые он часто включал в историю, равно как и свидетельство Страбона8, В. Тарн и еще ряд авторов9. Наконец, к третьей группе относятся исследователи, которые, приводя в своих работах указанные сообщения, предпочитают оставлять их без комментария, как, например, А.Б. Ранович10, который, впрочем, говоря о римлянах, отсылает читателей к мнению Дж. Кэрста.

Таким образом, в представлении исследователей решение обсуждаемого вопроса упирается в проблему надежности свидетельства Клитарха как автора истории о римском посольстве. Аргументы в пользу достоверности сообщения Клитарха строятся преимущественно на том, что событие вполне вписывается в картину исторической жизни Италии того времени. Аргументы же противников основаны как на общей маловероятности ситуации (т.е. несоответствии той же исторической ситуации), так и на недостатках, свойственных труду Клитарха в целом, – он, как известно, нередко жертвовал исторической достоверностью ради занимательности11. Последнее утверждение вместе со свидетельствами Ливия и Арриана об отсутствии в источниках подтверждений известия Клитарха о римском посольстве имеют, по-видимому, решающее значение при определении достоверности интересующего нас рассказа.

С нашей точки зрения, ограничиваться лишь решением вопроса о том, было ли направлено в Вавилон посольство из Рима или нет, нельзя. Необходимо выяснить, каким образом и почему такой рассказ мог появиться. Подобная постановка проблемы тем более оправдана, что имя римлян, по словам Дройзена12, не представлялось чем-то важным, так что даже для вымышленного рассказа о событии с участием римлян должны были быть серьезные основания.

Весьма противоречивы и датировки труда Клитарха13. Безусловно ясно лишь то, что римляне успели оставить в истории греческого мира уже какой-то след. Это, по-видимому, и должно служить нам путеводной звездой. Как полагал Дройзен, для греков Южной Италии имя римлян стало значимым лишь в конце IV в. до н.э., после заключения договора с Родосом и экспедиции Клеонима14, что представляет собой terminus post quern для сочинения Клитарха. Второй временной границей мы можем считать дату смерти Феофраста – около 288 г., поскольку, как явствует из того же отрывка у Плиния, сочинение Клитарха было написано до этого события, но после опубликования труда Феопомпа. По этой причине кажется неприемлемой версия датировки книги Клитарха, данная В. Тарном, относившим время ее составления к 280-270 гг. или даже к более поздней эпохе15, как ни соблазнительно было бы приурочить появление известия о римском посольстве к событиям 273 г., времени установления отношений Египта с Римом, последовавшего сразу же за разгромом экспедиции Пирра в Италии. Указанное обстоятельство, конечно же, произвело на эллинский мир Восточного Средиземноморья неизмеримо большее впечатление, чем отмеченные Дройзеном события, тем более, что, как известно, Клитарх был александрийцем, а в его труде, по мнению некоторых исследователей, присутствовала тема прославления Лагидов16, что могло дать автору основание для поиска авторитетного прецедента установления связей с варварским народом (каковым считал римлян тот же Пирр, посаженный на эпирский престол при поддержке Птолемея – Plut. Pyr. 16), и таким прецедентом, с точки зрения Клитарха, могло стать только общение Александра с римлянами, поскольку никакого другого обоснования столь необходимых Египту отношений (Eutrop. II, 15), по-видимому, не было. Таким образом, время создания Клитархом истории Александра, где впервые сообщается о посольстве римлян к Александру, приходится на промежуток между 306 и 288 г. до н.э.

Вслед за известием Клитарха появляются сообщения ряда других историков, описавших римское посольство с большим числом различных деталей (Arr. Anab. Alex. VII, 15, 5). Стоит заметить, однако, что Арриан ссылается на Аристона и Асклепиада как на свой источник сведений о римских послах, совсем не упоминая Клитарха в указанном отрывке. Впрочем, он мог возражать наиболее полной и детальной версии предания, не заботясь о его источнике. Страбон же и вовсе говорит о послах Александра в Рим по совершенно определенному поводу. Особо следует отметить противоречие, имеющееся в труде Арриана. Суть его заключается в том, что согласно одному фрагменту Александр Македонский предсказывал римлянам их будущую мощь (VII, 15, 5), согласно же другому – этот царь намеревался вести войну в Италии и Сицилии, поскольку его начал беспокоить распространявшийся слух о тех же римлянах (VII, 1, 3). Объясняется это, видимо, тем, что известия, положенные в основу указанных отрывков, пришли из разных источников. Таким образом, после Клитарха история о римском посольстве приобретает много дополнительных и порой противоречивых деталей (возможно, впрочем, что она и вовсе имеет разные источники, судя по молчанию Арриана о Клитархе). Эти противоречивые сведения, несомненно, служат дополнительными доводами в пользу недостоверности предания об этой делегации в Вавилон.

К сожалению, нам неизвестен контекст, в котором приводится свидетельство Клитарха. Однако, вполне полагаясь на мнение Дройзена17, который считал этого автора первым включившим в историю Александра сведения о событиях в других частях света – в Европе, и имея сочинения тех историков, которые опирались на известия Клитарха, мы можем предположить, где и в связи с какими событиями фигурировало в тексте римское посольство. По-видимому, из его же труда взята композиция и тех частей сочинений более поздних авторов, в которых речь идет об экспедициях Александра Молосского и Зопириона, а также о войне Агиса в Греции и о трагическом финале всех этих предприятий. Возможно, анализ именно этой стороны труда Клитарха и его последователей позволит получить ответ на интересующий нас вопрос о том, как возникло предание о римском посольстве к Александру.

Впрочем, быть может, этот сюжет просто выдуман, как и многие другие детали клитархова сочинения? Ответить на этот вопрос утвердительно мешает нам, как уже отмечалось, недостаточная известность самого имени римлян греческому миру до конца IV в. до н.э. Сделав первые шаги на мировой арене в войне с Пирром и в последующем заключении договора с Египтом, римский народ стал достаточно известен, чтобы его имя могло сколько-нибудь заинтересовать греческих историков. Конечно, жители Великой Греции знали римлян лучше, но дела италийские в представлении греческого мира, безусловно, меркли по сравнению с событиями восточного похода Александра Македонского. Мы не знаем, упоминал ли Клитарх другие италийские посольства. Однако более поздними авторами они названы. Юстин перечисляет, кроме прочих, посольства из Сицилии, Сардинии и некоторых италийских государств (XII, 13, 1), Арриан сообщает о бруттиях; луканах и этрусках, а также римлянах (VII. 15. 5), Страбон упоминает посольство к римлянам (V, 3, 5. Р. 232). Прочие историки – Плутарх, Диодор и Курций, даже сообщая о послах других народов, не говорят ни слова об италийских. Клитархово сочинение, как считают, послужило источником описания похода Александра на Восток для Курция и Диодора, а также сильно повлияло на Юстина18. Двое из них, как видим, молчат о римлянах вообще, а третий высказывается относительно послов из Италии очень обще. Очевидно, все эти авторы пропустили короткое и невыразительное сообщение Клитарха (даже с учетом того, что в сочинении Курция обнаруживается большая лакуна в том месте, где после рассказа о мятеже в Описе должно следовать описание прибытия в Вавилон и приема послов, общее сходство с повествованием Диодора позволяет судить об утраченном содержании). Итак, остаются известия Арриана, опиравшегося не на Клитарха, а на более поздних разработчиков "римской темы", и Страбона, свидетельство которого стоит отдельно в ряду упоминаний о дипломатических контактах римлян и Александра. Таким образом, перед нами две версии истории о римских послах. Одна – Клитарха – краткая и неинформативная, оставшаяся незамеченной или не заинтересовавшая других авторов, по крайней мере, позднего времени. Другая – детализованная, связанная у Арриана с именами Аристона и Асклепиада. Наконец, имеется еще и свидетельство Страбона.

Любопытен приводимый Аррианом список народов, направивших послов в далекий Вавилон, – бруттии, луканы, этруски и римляне19. Он вполне отражает политическую географию Италии в тот период – время сложения римско-италийского союза, однако мы не находим в этом перечне ни самнитов, в то время соперничавших с Римом за гегемонию на полуострове, ни греков Южной Италии, хотя к последним Александр относился, по-видимому, благосклонно, одарил кротонцев и вообще был осведомлен о событиях в Великой Греции, как полагает Арриан (VII, 1, 3), благодаря, вероятно, донесениям о походе и гибели своего эпирского родственника (lust. XII, 3, 1, ср. слова Клита: Curt. VIII, 1, 37 – и сообщение Арриана: III, 6, 7 – о первом бегстве Гарпала вместе с Тавриском, последний из которых отправился к Александру Эпирскому в Италию). Дройзен объясняет причины, побудившие все эти народы отрядить послов к македонскому царю, следующим образом: луканы и бруттии боялись мести со стороны племянника за гибель Молосса; этрусков вынудили к этому постоянные столкновения с греками на море из-за морского разбоя, чинимого этим народом20; наконец, римляне благодаря дальновидности своего патрицианского правительства стремились снискать поддержку того, со стороны которого они опасались протеста по поводу их завоеваний в Кампании21. Молчанию же самнитов этот исследователь не дает ясного истолкования, противопоставляя, как кажется, их управление римскому, которое он характеризует самым лучшим образом. Греки Южной Италии возлагали, по мнению Дройзена, все свои надежды на македонца, будучи разобщены и лишены энергии22, однако же посольств к нему не отправляли. Это обстоятельство тем более удивительно, что как раз в то время в Италии разразилась война за обладание Кампанией между римлянами и самнитами, в которую активно вмешивался южноиталийский Тарент, причем используя как военную силу, так и дипломатию. Трактовка посольств, предложенная Дройзеном, была принята и Гамильтоном23. Мы не знаем, какие посольства и в каком порядке упоминались у Клитарха, однако, судя по тому, что ни у одного из следовавших ему авторов имя римлян специально не выделено, можно полагать, что в списке посольств этот народ не был назван24. Отдельно сказано в "Анабасисе Александра" о римлянах, но лишь по той причине, что в прибытии их послов Арриан сомневается. Все это заставляет нас предположить, что относительно италийцев и, в частности, римлян, отправивших своих представителей в Вавилон, сведения были почерпнуты из какого-то особого источника. В этой мысли нас утверждают и противоречия в труде Арриана, и отличающееся от всех прочих сообщение Страбона, который единственный называет действительный повод, оправдывающий отправку посольства, разбор вполне определенного конфликта.

Итак, если мы решим, что посольства италийских народов были отправлены в Вавилон, то возникает очень много вопросов, решить которые не удается без некоторых натяжек. Нам представляется любопытным совпадение – если это совпадение – рассказа Арриана, наиболее полно повествующего о послах, содержащего упоминание четырех италийских народов, и истории западного похода Александра Молосского, наиболее полно представленной у Ливия (VIII, 24, 1-18) и Юстина (XII, 2, 1-17). Сведений об отправке посольств не сохранилось, однако несомненно то, что соглашения были заключены эпиротом и с луканами, и с бруттиями, поскольку Ливий говорит об отправке заложников в Эпир (VIII, 24, 4), что безусловно свидетельствует о заключенном мире, а Юстин сообщает о возобновлении военных действий после того, как эти племена получили поддержку от соседей (XII, 2, 13). В пользу существования перемирия между царем и местными племенами говорит также и то, что некоторые из захваченных царем городов спустя недолгое время мы обнаруживаем вновь у их прежних владельцев (Liv. VIII, 24, 4, где перечислены взятые пункты, и VIII, 24, 14, где упомянута столица бруттиев Косенция, прежде захваченная эпиротами), что объясняется, по-видимому, тем, что Александр не стремился к покорению аборигенов, но хотел лишь отстоять греческие города25. Известно также, что эпирский царь вступил в дружественные отношения с жителями Метапонта и педикулами, заключив с ними союз (lust. XII, 2, 12), а также с апулийцами (lust. XII, 2, 6 и 11). Наконец, как полагают некоторые26, в нарушении установленного мира с луканами и брутгиями повинен Тарент, недовольный политикой Александра и инспирировавший новую войну (Strabo. VI, 3, 4. Р. 280). Таким образом, прибытие послов этих народов Южной Италии к Молоссу не должно вызывать сомнений, как и их цель – заключение мира с победоносным полководцем.

Что касается этрусков, то в дошедших до нас отчетах об экспедиции Александра Молосского в Италию они не упоминаются, однако, как представляется, сообщение Страбона находит вполне удовлетворительное объяснение именно в контексте этого похода. Если трудно представить, что Александр отправил с другого края мира послов в Италию с жалобой на пиратства антийцев, то еще сложнее вообразить, что он так хорошо разбирался в тонкостях италийской политики и в вопросах союзнических отношений на полуострове, отряжая посольство именно в Рим, чьи колонисты заселили Анций после поражения латинов в 338 г. до н.э. Морские разбои, совершаемые антийцами вместе с этрусками, не прекращались и после этого события27.

Наконец, посольство римлян не вызывает никаких сомнений, поскольку подтверждено практически всеми авторами, упоминавшими о походе Александра Молосского (Liv. VIII, 17, 10; lust. XII, 2, 12). Эти сведения не оспариваются и современными исследователями28. Обращается внимание на различие терминов для обозначения отношений, установившихся между римлянами и царем29 – pax у Юстина (XII, 2, 12) и foedus у Ливия (VIII, 17, 10). Л.Р. Вершинин объясняет это расхождение следованием разным источникам, отдавая предпочтение версии Юстина, следовавшего, по его мнению, труду Лика из Регия, что соответствует концепции эпирской внешней политики самого Л.Р. Вершинина30. Нам представляется, что в объяснении этого противоречия в терминах должно найтись место анализу Страбонова отрывка. Действительно, Александр, овладев всей Южной Италией, вполне мог выразить недовольство пиратством антийцев и сообщить о нем римлянам, что не могло не привести к осложнению их отношений. Безусловно, Рим беспокоило и продвижение эпиротов на север вдоль побережья вплоть до Пестума, в результате которого территории, подконтрольные Молоссу, оказались практически по соседству с римскими владениями. Однако, столкнувшись с самнитами, которые поддержали луканов у Пестума (Liv. VIII, 17, 9), Александр, хотя и одержал победу, но не мог не осознать этой новой угрозы, тем более серьезной, что он готовился, по-видимому, к реформе политического устройства Южной Италии (Strabo. VI, 3, 4. Р. 280). Вместе с тем, прекрасно разбираясь в италийской ситуации – ведь он провел на Апеннинах несколько лет, царь не мог не видеть своего естественного союзника против самнитов именно в римлянах. В результате появился договор, снявший прежнюю напряженность и установивший дружественные отношения. Однако римская историография, вероятно, вполне справедливо полагала этот союз временным, утверждая, что, если бы не обстоятельства, Молосс рано или поздно столкнулся бы с Римом (Aul. Gel. XVII, 25, 33; Liv. VIII, 3, б; 17, 10; 24, 18).

Отсутствие делегации самнитов также вполне объяснимо – Александр, заключив договор с римлянами, обезопасил себя на случай осложнений с горными племенами Самния. К тому же между самнитами и его владениями в Южной Италии находился барьер из племен луканов и бруттиев, который не допускал непосредственного контакта с самнитами. Таким образом, самниты оказались зажатыми между двумя потенциальными противниками и, как передают римские историки, оставались некоторое время в покое (Liv. VIII, 17, 8), и лишь гибель Александра Эпирского подтолкнула к развязыванию давно зревшей войны. Вполне естественно и то, что южноиталийские греки не направили послов к Александру, действовавшему от их имени и, как предполагалось, в их интересах.

Как ответить на вполне естественный вопрос о том, каким образом посольства, направленные к Александру Молосскому, оказались приписанными его племяннику? Безусловно, этому способствовала схожесть имен. Пример такого рода путаницы мы можем найти в сочинении римского историка Корнелия Непота, объединившего под именем марафонского героя Мильтиада трех человек, находившихся друг с другом в родстве (De vir. illustr. I, 1-4, ср. Herod.). Конечно, разница во времени между Непотом и служившим ему источником сочинением Геродота много больше, чем между римским посольством и возникновением предания о нем, однако и в том и в другом случае дело лишь в неверном прочтении источника. В сочинениях древних авторов оба царя нередко называются просто по именам, хотя в отношении Молосса зачастую дается пояснение (Diod. XIX, 52, 6; XX, 37, 3). Но так обстоит дело в историях восточного похода Александра Македонского, в трудах же греческих историков, чье внимание концентрировалось на италийских событиях, имя Молосса могло фигурировать без всяких пояснений. Поскольку, как уже отмечалось, со времени Клитарха в текст истории завоевания Востока могли вплетаться европейские сюжеты, в том числе, вероятно, и италийские, писателям приходилось обращаться к италийскому материалу (сочинению того же Лика Регийского, оставившего описание похода Александра Молосского), вследствие чего и были неверно отнесены в Вавилон италийские посольства. О сближении в традиции фигур двух царей говорят и их частые сопоставления. Так, слова Молосса, сказанные перед смертью (Liv. IX, 19, 11), македонскому Александру повторяет Клит (Curt. VIII, 1, 37). Юстин говорит, что два царя словно бы поделили между собой мир (XII, 2, 1-2): "Александр, царь эпирский, отправился в Италию по приглашению жителей Тарента, просивших у него помощи против бруттиев. Он столь ревностно ринулся в этот поход, словно при дележе мира Александру, сыну его сестры Олимпиады, достался по жребию Восток, а ему – Запад; он отправился, надеясь совершить в Италии, Африке и Сицилии не меньшие подвиги, чем Александр в Азии и Персии" (пер. A.A. Деконского и М.И. Рижского; ср.: Liv. VIII, 3, 6-7). Здесь явное недоразумение, поскольку оба царя отправились в поход практически одновременно, так что Молосс не мог знать о подвигах македонского царя, тем более в Персии. Однако подобные сопоставления сближали две фигуры, как видим, даже чересчур, но вместе с тем разница масштабов и результатов предприятий способствовала тому, что детали похода Молосса и восточного похода могли быть объединены в текстах под общим именем более известного Александра. Наконец, о соперничестве царей прямо говорит Юстин в другом отрывке (XII, 1, 4-5).

Трудно сказать, были ли историками восточного похода Александра взяты из рассказов об Александре Молосском и детали, в том числе детали относительно римского посольства, или же они довольствовались лишь знанием самого факта, а подробности являлись их собственным творчеством, поскольку труды и тех, и других очень плохо известны нам. Заметим лишь, что Молосс вполне мог, прекрасно разбираясь в расстановке сил в Италии, предсказать римлянам их будущую мощь и даже получить от них золотой венок (стоит вспомнить лишь, что его война отвлекла римлян на юг – Liv. VIII, 17, 9).

Таким образом, по нашему мнению, предания о римском посольстве в Вавилон к Александру Македонскому, как и сведения о других посольствах италийских народов, возникли в результате смешения фигур двух царей – молосского и македонского. Насколько просто и естественно выглядит вся ситуация с делегациями в первом случае, настолько она кажется невероятной и вызывает множество вопросов в последнем. Мы затрудняемся назвать автора этой истории, хотя первым о римлянах упоминает Клитарх, который, к тому же, первым стал описывать в истории восточного похода и европейские события. Но контекст, в котором дано сообщение о послах Рима, неизвестен. Не исключен вариант, что Клитарх верно относил эту делегацию к Александру Молосскому, а более поздние авторы исказили текст его известия. Но, по краткости известия, мы не можем решить вопрос твердо. Риторическая же традиция, сопоставлявшая деяния двух Александров, способствовала их смешению и искажению фактов.

Предание о посольстве проливает свет на отношение римлян к событиям на востоке, точнее, на их полное безразличие к этим событиям. Если греческий мир не особенно интересовался делами Италии31, то еще меньшую заинтересованность в восточных перипетиях обнаруживали в Риме, который всецело был поглощен своими насущными заботами. (Для того чтобы представить политический кругозор римлян, стоит вспомнить то, с каким смущением отнеслись они к походу за Циминийский перевал32). Первые контакты с греческими государствами – Родосом, Аполлонией, имевшие место уже в конце IV в. до н.э., были лишь вехами будущего римского движения на восток и устанавливались явно не по инициативе из Италии. Более того, положение во внешней политике не менялось еще очень долго, пока Рим в середине II в. до н.э. не избавился от всех крупных соперников и неудобных союзников, окончательно став властелином Средиземноморья.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Штаерман Е.М. Александр Македонский в идеологии Рима // Культура и общественная мысль. Античность. Средние века. Эпоха Возрождения. М., 1988. С. 5-17.    назад

2. Hammond N.G.L. Three historians of the Alexander the Great. The so-called Vulgate-authors, Diodorus, Justin and Curtius. Cambridge, 1983; Idem. Sources for Alexander the Great. An analysis of Plutarch's "Life" and Arrian's "Anabasis Alexandrou". Cambridge, 1993.    назад

3. Дройзен И.Г. История эллинизма. М., 1890. T. I. С. 387–388.     назад

4. Там же. С. 388.    назад

5. Hamilton J.R. Alexander the Great. Pittsburgh, 1973. P. 147.    назад

6.  Palanque J.-R. L'imperialisme antique. Paris, I960. P.68-69; Hamilton J.R. Alexander the Great. P. 147; Schachermeyr P. Alexander in Babylon und die Reichsordnung nach seinem Tode. Wien, 1970. S. 25f; Brunt P. A. History of Alexander and Indica (Loeb). Cambridge; London, 1983. Vol. 2, app.22, 4. P.497-498; Шахермайр Ф. Александр Македонский. М., 1986. С.340-341. Любопытна позиция Б. Низе, утверждающего, что достоверно известно о прибытии послов луканов, бруттиев и этрусков, но не римлян, хотя, если бы делегация последних была хорошо засвидетельствована, то, по его мнению, в их прибытии не было бы ничего удивительного (Низе Б. Очерк римской истории и источниковедения. СПб., 1910. C.I 15).    назад

7. Моммзен Т. История Рима. СПб., 1994. Т. 1. С. 308.    назад

8. Там же. С. 332.     назад

9. Tarn W.W. Alexander the Great. Cambridge, 1950. Vol. 2. P. 21; Bengtson H. Griechische Geschichte. Munchen, 1974. S. 329-330; Pagliaro A. Alessandro Magno. Torino, 1960. P.396; Шофман А.С. Восточная политика Александра Македонского. Казань, 1976. С.276-277, прим.129. Ср.: Hamilton J.R. Cleitarchus and Aristobulus // Historia. 1961. Bd. 10, H. 4. P. 454-455.    назад

10. Ранович А.Б. Эллинизм и его историческая роль. Л., 1950. С. 74.    назад

11. Маринович Л.П. Время Александра Македонского // Источниковедение Древней Греции (эпоха эллинизма). М., 1982. С. 33.    назад

12. Дройзен И.Г. Указ. соч. Т. 1. Приложения. С. 132.    назад

13. Маринович Л.П. Указ. соч. С. 33-35. Здесь же приведен обзор литературы по этому вопросу.    назад

14. Дройзен И.Г. Указ. соч. Т. 1. Приложения. С. 132-135.     назад

15. Tarn W.W. Hellenistic civilization. P.282.    назад

16. Дройзен И.Г. Указ. соч. Т. 1. Приложения. С. 132-135.    назад

17. Там же. T. I.    назад

18. Подробно об этом см.: Hammond N. G. L. Three historians... P. 74, 111-115. См. также рецензию Л.П. Маринович (ВДИ. 1990. № 1. С. 202-208); Маринович Л. П. Указ. соч. С. 33.    назад

19. В литературе и источниках никогда не высказывалось сомнения относительно реальности италийских посольств, все споры касались лишь римлян. Однако, на наш взгляд, и присутствие их делегаций в Вавилоне проблематично, а особое выделение римлян указывает на позднее происхождение версии, сложившейся тогда, когда они уже были первенствующим народом. Ср. : Brunt P. A. Op. cit. Vol. 2., app.22. Р.495-499.    назад

20. Я.А. Ленцман высказал сомнение по поводу обозначения в IV в. до н.э. словом "этруск" этнической принадлежности (ВДИ, 1946. № 4. С. 222). Ср.: Зельин К.К., Трофимова М.К. Формы зависимости в Восточном Средиземноморье в эллинистический период. М., 1969. С. 219-221.    назад

21. Дройзен И.Г. Указ. соч. Т. 1. С. 387-388.    назад

22. Там же. С. 388.    назад

23. Hamilton J.R. Op. cit. P. 147.    назад

24. А.С. Шофман полагает, что все посольства взяты из списка Птолемея, пользовавшегося журналом, в котором регистрировались прибывшие (Указ. соч. С. 276-277, прим.129). Но даже в этом случае из текста неясно, упоминает ли Птолемей италийцев, да и отрывок этот у Арриана, как кажется, составлен на основе разных источников.    назад

25. Нам ничего не известно о каких-либо неудачах Молосса вплоть до его разгрома при Пандосии, так что италийцам едва ли удалось вернуть утраченное силой.    назад

26. Дройзен И.Г. Указ. соч. Т. 1. С. 388; Вершинин Л.Р. Этническое и политическое состояние Эпира в IV-III вв. до н.э.: Дис. ... канд. ист. наук. М., 1988. С. 79.     назад

27. Дройзен И.Г. Указ. соч. Т. 1. С. 387-388.    назад

28. Вершинин Л.Р. Указ. соч. С. 79.    назад

29. Там же. С. 80.    назад

30. Там же.    назад

31. Brunt P.A. Op. cit. Vol. 2, app. 23, 3. Р. 501.    назад

32. Нетушил И. В. Начало мировой политики римской республики и конец Лация // ЖМНП. 1904. № 8. С. 257.