Коптев А. В.
Рим и Альба: к проблеме наследования царской власти в архаическом Риме.
вариант для печати

«Проблемы эволюции общественного строя и международных отношений в истории западноевропейской цивилизации». Сборник статей под ред. Ю. К. Некрасова. Вологда: Русь, 1997. С. 11—30.

В соответствии с римской традицией основателем города Рима и его первым царем считается Ромул. Большинством современных исследователей эта фигура считается мифологической. В античной историографии она была введена с целью создания для названия города героя-эпонима, который выполнял функцию начальной точки отсчета в развитии римского общества и государства1. Однако, строго говоря, эпонимом Рима (лат. Roma) должен считаться не Ромул, а его легендарный брат близнец Рем или, в другой более ранней версии, Ром (лат. Romus) (Strabo V, 3, 2). Имя Ромула в этом случае также выглядит производным от имени брата2. Хотя относительно этимологии их имен имеется обширнейшая литература, ее рассмотрение в данном случае не входит в нашу задачу. Не случайно, видимо, в античности относительно названия Рима в ходу были и другие версии. Наиболее популярным из них было возведение его к некой героине или богине с именем Roma (Plut. Rom. 1). Согласно этим версиям, Рома, и следовательно Ром, было именем не латинского, а греческого корня. Греческие, пеласгические, тирренские и иные восточно-средиземноморские корни первых поселенцев римского семихолмья представляют собой отдельную проблему, исследование которой предполагает углубление в догородской период римской истории3. Объектом же нашего внимания является последующий за воцарением Ромула временной отрезок.

Наличие в числе потенциальных инициаторов царской «династии» Рима героя и героини с одинаковым знаковым («тронным») именем явно перекликается с традицией архаической сакральной царской власти, открытой в свое время Дж. Фрезером4. В римской традиции сохранилось немало сведений в пользу именно такого понимания царской власти. Все римские цари, исключая Нуму Помпилия и изгнанного Тарквиния, умерли не своей смертью. Традиционное описание обстоятельств их гибели очень напоминает сакральное умерщвление. Тит Таций погиб во время жертвоприношения в Лавинии, заколотый жертвенными вертелами (Liv. I, 14, 2). Вероятно, в этом содержится прозрачный намек на то, что жертвой был он сам. Ромул, подобно Энею (по одной из версий также считавшемуся основателем Рима), исчез при стечении масс народа на Козьем болоте, вознесшись на небо во время поднятой Юпитером бури5. Он был приравнен к богам и стал Квирином. По иной версии, его разорвали на части патриции — явный мотив очень древней формы жертвоприношения, весьма соответствующий обрядам плодородия, тесно связанным с представлениями о магическом влиянии сакрального царя на природу. Тулл Гостилий сгорел со своим домом от молнии Юпитера, подобно древнему альбанскому царю Аремулу Сильвию, якобы наказанному этим божеством за заносчивость (Aur. Vict. Origo gentis Romanae XVII, 2—3). Другой царь альбанской династии Авентин, давший название одному из римских холмом, то ли погиб, то ли исчез, подобно Ромулу и Энею (Augustin. De civ. Dei XVIII, 21). Смерть Анка Марция скрыта традицией, но из всех римских царей он правил самый короткий срок и довольно странным образом уступил власть выходцу из Этрурии. Его преемник Тарквиний Приск погиб от топоров наемных убийц, посланных сыновьями Анка Марция. Сервий Туллий был убит, убегая от посланцев ставшего его преемником Тарквиния Суперба. Его бегство подозрительно напоминает ритуальный бег римского «царя священнодействий» (rex sacrorum) во время праздника Регифугий. Дочь Сервия, бывшая женой Тарквиния Суперба, переехала тело отца, сидя на колеснице, выступающей здесь символом царской власти6. Нечестивый с точки зрения позднейшего гуманизма этот акт, видимо, имел ритуальный характер. Тем самым как бы обеспечивалась передача власти от умершего Сервия его наследнику Тарквинию.

Небезынтересно и, видимо, важно здесь то обстоятельство, что роль, вероятно, необходимого передаточного звена в этом ритуале играла царская дочь, бывшая одновременно и женой следующего царя. Это живо напоминает обычаи многих средиземноморских народов, в соответствии с которыми законными носительницами священной царской власти считались женщины из царского рода, брак с которыми давал право их мужьям занимать престол7. Наиболее простым вариантом передачи царской власти при этом была ее уступка прежним царем мужу своей дочери. Следы этого обычая можно проследить и в римской «династийной традиции». Согласно одной из версий, женой правившего после смерти Тита Тация Ромула была дочь первого — Тация. По другой версии Тация была первой женой второго римского царя Нумы Помпилия. Чтобы сделать царем своего воспитанника Сервия Туллия, Тарквиний Приск женил его на своей дочери. В свою очередь, чтобы власть мог получить Тарквиний Суперб, Сервий Туллий выдал за него замуж свою дочь Туллию. А когда первая Туллия умерла, чтобы не упустить свой шанс, Тарквиний должен был жениться на второй дочери Сервия Туллия. Тот факт, что не все римские цари выступают в традиции зятьями своих предшественников, может быть объяснен разными причинами. Одной из них было отсутствие или ранняя смерть дочерей, что заставляло искать претендентов среди боковых родственников. В условиях, когда Лаций состоял из небольших и отнюдь не густонаселенных «городов» сельского общинного типа, управлявшихся своими «царскими династиями», складывалась предпосылка для установления тесных контактов и «династийных» матримониальных связей между ними. Примером такой связи могут быть отношения правителей Рима и Альбы-Лонги. Согласно традиции, Ромул был выходцем из Альбы. Утвердившись в Риме, он, как говорит традиция, после смерти своего деда Нумитора, правившего в Альбе, ежегодно посылал туда из Рима наместника. Понятие «наместник» здесь, очевидно, является анахронизмом. Альба в эпоху Ромула и Нумы была самостоятельным независимым центром, который к тому же имел некоторые сакральные права претендовать на старшинство над Римом. Альбанский Юпитер был древнее и потому в то время важнее римского. Вполне вероятно, поэтому, что традиция о Ромуловом «наместнике» является полустершимся воспоминанием о древнем обмене женихами для царских дочерей альбанской и римской, палатинской в то время, «династий». В легендарных версиях смерти Ромула сообщается, что простой народ роптал после его неожиданного исчезновения и высказывал возмущение против «отцов», обвиняя их в убийстве царя. Успокоились граждане только после того как один из патрициев по имени Прокул Юлий возвестил всем, что Ромул явился ему и повелел сообщить, что он взят на небо в ранге Квирина8. В передаче этой легенды Овидием указывается, что Прокул Юлий встретил Ромула на пути из Альбы-Лонги в Рим. Род Юлиев считается одним из родов альбанского происхождения, тесно связанным с культом тамошнего Юпитера. Имя знатного альбанца, слово которого имело странно решающий вес в Риме, Прокул (лат. Proculus) производно от Procus (архаическое Procer), означавшего «жених» или «предводитель». Очень соблазнительно предположить на этой основе, что альбанец Юлий после смерти очередного римского царя выступал в роли царского жениха и соответственно претендента на царскую власть в Риме. Последнему имеется прямое подтверждение в традиции. Плутарх в биографии Нумы Помпилия рассказывает, что перед тем как была выдвинута кандидатура Нумы основными претендентами на царскую власть в Риме считались некий Веллес, бывший в родстве с Титом Тацием, и Прокул Юлий. Мы не знаем, за кого была выдана замуж дочь Ромула Прима и были ли у него еще дочери, но согласно традиции царскую власть после него получил не Прокул Юлий, а Нума Помпилий.

О его династийных связях из традиции прямо известно только то, что первым браком он был женат на дочери Тита Тация. Однако впоследствии царем Рима стал внук Нумы Анк Марций, бывший сыном его дочери Помпилии. Отцом Анка был Нума Марций — сын ближайшего сподвижника Нумы Помпилия Марка Марция. Этот последний, согласно традиции, оспаривал царскую власть у Тулла Гостилия после смерти Нумы Помпилия и покончил с собой, потерпев неудачу в этом предприятии. По возрасту, так как Нума правил очень долго, Марк Марций вряд ли мог выступать соперником Тулла Гостилия в борьбе за римский престол. Логичнее кажется видеть в этом претенденте не его, а принадлежавшего к одному поколению с Туллом его сына Нуму Марция, отца царя Анка. В этом случае его претензии были обоснованы его женитьбой на дочери предшествующего царя Нумы. Однако вопреки традиции, ориентировавшейся на такого рода древнюю норму наследования, власть получил не он, а его соперник Тулл Гостилий. Если принимать эту традицию за реальность, то можно представить, что Марций был настолько уверен в беспроигрышности обоснования своих претензий, что неудача была и неожиданна для него, и воспринята им как неслыханный позор, заставивший его покончить с собой. По-видимому, наряду с правилом учета в ряду наследников царской власти мужа царской дочери в архаическом Риме действовали и какие-то другие правила и нормы, возможно, выливавшиеся на практике в довольно сложные закономерности.

Еще одно из таких правил можно отследить на том же материале римской «династии». Из традиции известно, что царь Анк Марций был внуком царя Нумы Помпилия, сыном его дочери Помпилии. Царь Тарквиний Суперб был скорее всего не сыном, а внуком Тарквиния Приска, сыном его дочери Тарквинии9. Других столь прямых данных такого рода как будто нет. Однако внимательное отношение к традиции позволяет обнаружить довольно явные их следы. Хотя традиция считает Ромула основателем палатинского Рима, он стал править на Палатине после того как убил Рема-Рома. Последний далеко не всеми версиями традиции считается братом Ромула10. Ромул скорее выступает его наследником, пришедшим к власти в соответствии с архаическим ритуалом убиения священного царя его преемником. До Рома и Ромула царем был Нумитор. Хотя традиция считает его царем Альбы-Лонги, а Ромула царем Рима, это кажется всего лишь литературным приемом разведения связанных между собой правителей. Дело в том, что события, фигурирующие в традиции в связи с рождением близнецов Ромула и Рема, кормлением их волчицей и дятлом, воспитанием их Фаустулом и его женой, разбоями пастухов под их предводительством и поимка Нумитором Рема, — все это происходило не в окрестностях Альбы, а в окрестностях Палатина. Поэтому Нумитор выглядит более царем палатинского Рима, нежели Альбы. В таком случае перед нами еще одна пара дед-внук в качестве правила родственной зависимости в передаче царской власти. В то же время имя Нумитора очевидно сближает его с Нумой Помпилием, которого также можно отнести к поколению его внуков.

Следующий за Нумой царь Тулл Гостилий также не был совершенно «безродной» фигурой на римском престоле. Согласно преданию, он был внуком Госта Гостилия, ближайшего соратника Ромула, прославившегося и, вероятно, погибшего в борьбе с сабинами11. Одно место у Феста показывает, что могилу Ромула часто отождествляли с могилой Гостилия или наоборот12. По одной из версий традиции, женой Ромула была сабинянка Герсилия, по другой, она была женой Гостилия (Plut. Rom. 14). Смешение этих двух фигур наводит на мысль, что Гостилий и мог быть Ромулом (или одним из Ромулов, если за фигурой легендарного основателя Рима скрывалось несколько лиц)13. В таком случае Тулл Гостилий был внуком царя или, возможно, сыном его дочери, выданной замуж за сына Гостилия, если тот все же не был Ромулом. По крайней мере, мы знаем, что он оказался более достойным кандидатом на римский престол, нежели Нума Марций, женатый на дочери Нумы Помпилия. В этом случае еще большей становится вероятность того, что царь Сервий Туллий имел определенное отношение к линии Гостилиев на римском престоле. Мне уже приходилось высказывать соображение, что он мог быть внуком Тулла Гостилия14. В таком случае до полноты картины остается только неясным вопрос, был ли Тарквиний Приск женат на дочери Анка Марция или он получил власть в Риме каким-то иным способом, по другим правилам. Но как бы там ни было, очевидным выглядит наличие в архаическом Риме правила наследования царской власти не только мужем, но и сыном царской дочери, бывшим одновременно и внуком за поколение до него правившего царя. Возможно, оба эти правила в определенные моменты римской истории давали сбои, обусловленные конкретной практической ситуацией. Но, возможно, эти сбои были обусловлены вмешательством в дела наследования власти каких-то привходящих обстоятельств, которые можно попытаться выяснить, если принять за основу реальной истории традиционные данные.

Согласно наиболее распространенной легендарной версии, Ромул и Рем были рождены дочерью царя Альбы-Донги Нумитора Реей Сильвией. Посвященная в жрицы Весты своим дядей Амулием, отобравшим царский престол у брата Нумитора, Рея вступила в связь с богом Марсом и родила от него сыновей. Этот незатейливый сюжет, достаточно типичный для архаической мифологии, был тесно связан с объяснением древнего порядка передачи царской власти. В соответствии с приведенными выше римскими материалами, будучи дочерью царя, Рея должна была выйти замуж за человека, который посредством этого брака получал царство. В качестве жрицы Весты Рея, видимо, была посвящена главному мужскому божеству Альбы. Ее обет безбрачия символизировал ее «замужество» с богом. В легенде в качестве этого бога выступает Марс. В качестве жрицы Рея, вероятно, считалась его ритуальной супругой в обрядах священного брака, символизировавших плодородие и процветание мира и народа. Роль мужского божества, ее супруга в этих обрядах обычно принадлежала священному царю Альбы. Поэтому традиция и «подозревает», что роль Марса исполнял сам Амулий15. В реальности он и должен был стать мужем Реи Сильвии, поскольку только этим браком он мог обрести законные права на царство Сильвиев. Таким образом, царем Амулий был по праву зятя царя. А родившийся у Реи его сын Ромул имел законные права на альбанский престол после окончания правления Амулия в качестве внука царя Нумитора.

В этих хорошо известных альбанских «событиях» обращают на себя внимание несколько обстоятельств. Как известно, верховным божеством Альбы был Юпитер (Juppiter Latiaris), почитавшийся в священной роще на Альбанской горе. По роще альбанские цари и звались Сильвиями — Лесовиками. В легенде же царь Амулий почему-то выступает под личиной не Юпитера, а Марса. Вероятно, образ Марса в данном контексте относился в иному слою легенд о Ромуле и Реме. По-видимому, также как и сюжет о Нумиторе, упоминание Марса следует связывать с палатинским Римом, на который традиция неоднократно указывала как на место поселения выходцев из разных этносов и общин16. В оригинальном же контексте легенды ритуальным супругом Реи должен был выступать Юпитер. Но, в свою очередь, согласно принятым в античной мифологии брачным связям богов, супругой Юпитера считалась Юнона, а Рея — Сатурна. Последний, как известно, фигурирует в традиции в качестве родоначальника латинских царей Лаврента. Видимо, Рея вместе с Сатурном также относились к иному пласту первоначальных мифов. Согласно Овидию, древнейшим названием Рима было Сатурния (Ovid. Fasti VI, 31). Это было, конечно, то время, когда Рим находился еще на одном Палатине. Священной птицей Лаврента считался дятел (picus), имя которого носил один из лаврентских царей — Пик. Но одновременно дятел был и священной птицей Марса. Согласно легенде, дятел вместе с волчицей участвовал в кормлении младенцев Ромула и Рема, выброшенных рекой на склон Палатинского холма. Согласно Августину, Ромул сделал Пика богом на Палатине (August. De civ. Dei VI, 10). Видимо, и Рея попала в альбанскую легенду из совсем иного пласта сказаний17. В соответствии с позднейшими мифологическими конструкциями, Рея и Сатурн рассматривались в качестве родителей Юноны, Цереры и Весты (Ovid. Fasti VI, 285). Августин полагал, что за именами Цереры, Юноны и Весты скрывается Великая мать земля (Augustin. De civ. Dei VII, 16). Поэтому почитание Юноны было распространено у всех народов Лация (Ovid. Fasti VI, 49—88). Она рассматривалась в качестве матери Марса (Ovid. Fasti III, 251), культ которого также был распространен по всей средней Италии. В греческой мифологии богиней-матерью считалась сама Рея (Apollod. Ep. VI, 16). Поэтому, вероятно, она взаимозаменялась со своей «дочерью» Юноной, мифической супругой Юпитера.

Но у легендарной весталки Реи Сильвии было еще одно имя — Илия (Ilia, Julia), которое связывает ее с легендарным Юлом и родом Юлиев18. Согласно традиции, Юл считался сыном Энея и Лавинии, дочери лаврентского царя Латина. Одновременно его признавали основателем Альбы-Лонги. Первое положение традиционной генеалогии имеет явно искусственный характер. Первоначально сына Энея, как известно, звали Асканий. По поводу Юла античные писатели путались: то ли он был вторым сыном Энея (Асканий от Креусы, а Юл от Лавинии), то ли это единственный Асканий по прибытии в Лаций поменял имя на Юл. Вероятнее всего, этот второй сын (или перемена имени первого) потребовался для установления связи утвердившегося на побережье близ Лаврента и Лавиния культа Энея с альбанским религиозным центром. Аврелий Виктор передавал версию, согласно которой сына Энея Аскания сначала назвали Йовом (Jovis), а потом Юлом19. Возможно, здесь отразилось воспоминание о том, что Юпитер первоначально в городах побережья Лавренте и Лавинии носил имя Йовиса. В таком случае Юл первоначально был совершенно самостоятельной мифологической фигурой, связанной исключительно с Альбой-Лонгой. В альбанской традиции он считался легендарным основателем Альбы и династии ее царей Сильвиев. А сама Альба, по свидетельству Псевдо-Плутарха (Parall. 36), первоначально называлась Юлия (Ioulia) по имени Илии (Ilia), которая была жрицей Юноны (Геры в греческом варианте). Следовательно, Юл (Ил) должен был быть главным божеством города, а Сильвии правили последним в качестве его персонификации. Их «тронным» именем, подобно палатинским Ромам, видимо, должно было быть Юлии (Илии). Иными словами, Юлии действительно были архаическим альбанским царским родом, в чем их потомки нисколько не сомневались вплоть до эпохи империи.

Таким образом, в «священном браке» вместо весталки Реи Сильвии и Марса-Амулия в более архаическом пласте сказаний должны были фигурировать царская дочь-жена Илия и священный царь «города» Илии-Юлии Юл-Ил. Или все-таки Амулий? Имя Амулия производно все же не от греческого Amolios, как полагал Плутарх, а было скорее искаженным латинским Aemilius — Эмилий. По одной из легендарных версий матерью Ромула была Эмилия (Plut. Rom. 2). Согласно другой легенде, у Аскания (то есть Юла) было два сына, одного звали Юлий (Iulium), а другого Эмилий (Aemylon)20. Это сообщение явно коррелируется с утверждением традиции, что Амулий был братом Нумитора. По всей вероятности, Эмилии первоначально были альбанским родом, связанным с Юлиями брачными отношениями. Отсюда, видимо, и этимология гентильного номена Aemilius от Aemulus Iulus, что означало «соперник — сторонник Юла или Юлиев». Если легендарный Амулий был представителем Эмилиев, то за палатинским именем его брата Нумитора должен был скрываться представитель рода Юлиев. Поэтому дочь последнего и звали Илия-Юлия. Братьями в таком случае эти Эмилий и Юлий могли быть в соответствии с нормами кросс-кузенного брака.

Как видим, данные римской традиции поддаются довольно логичной расшифровке. Однако чтобы наше понимание альбанской легенды полностью вписалось в традицию, необходимо прояснить центральный вопрос римско-альбанских отношений. В традиции альбанцы выступают носителями культа Юпитера, утвердившими его на римских холмах. И в историческое время на альбанской горе почитался именно Юпитер. Как это могло быть, если верховным божеством Альбы считать Юла? Между тем, именно ориентация на бога Юла позволяет дать по крайней мере одно из возможных объяснений происхождения номена Юпитера. Слово Juppiter, как известно, составное из Jup — pater. Второе слово «отец» (pater) можно считать обычным обозначением богов-родоначальников. Первое же Jup-, оглушенное соседством с p — в последующем pater, кажется вполне возможным вывести из первоначального Jul-, Juv-, Jup-, то есть от Julus. В таком случае первоначального альбанского Юпитера называли Jul-pater, то есть «Юл-отец». Именно Отец Юл, отец альбанского народа должен был почитаться в священной роще на Альбанской горе. Превращение его в позднейшего Юпитера, по-видимому, произошло после слияния с культом капитолийского Йовиса (Iovis) и палатинского Вейовиса (Ve-iovis), что требует специального исследования21.

Наша реконструкция данных традиции позволяет понять, что появившийся после смерти Ромула на дороге из Альбы в Рим Прокул Юлий был не случайным искателем царственности в Риме. По всей видимости, он следовал туда путем Ромула, который в таком случае также выглядит далеко не случайным «подкидышем» на Палатине. По своим альбанским родителям Ромул должен был быть либо Юлием, либо Эмилием. Вероятно, палатинские Ромы некогда заключили сакральный брачный союз с альбанскими Юлиями или, быть может, Юлиями и Эмилиями вместе. В этом союзе поначалу, вероятно, не было ничего особенного. Такие же брачные союзы между сакральными правящими родами «городов» Лация становились все более обычным делом по мере сокращения свободных земель и роста демографической тесноты. Царские сыновья, не имевшие возможности по обычаю стать царями дома, теперь не просто отправлялись искать себе царства «куда глаза глядят», а по заранее произведенному родителями матримониальному расчету брачных возможностей. А последние во многом зависели от количества вовлеченных в союз «городов». Потомство от таких браков на чужбине становилось исходной основой для нового родового коллектива, связанного родством как с родами по месту жительства, так и по месту происхождения его родоначальника. Проявление этой тенденции можно предположить на основе данных традиции о римском роде Гостилиев. Как отмечалось выше, традиция несколько смешивала Ромула и Госта Гостилия, вследствие чего возникло предположение о возможном тождестве этих легендарных фигур. Гентилиций Гостилиев (Hostilii) вполне можно разложить на возможно исходные его составные: Hostes/Hosti (чужие) и Julii/Ilii (Юлии). В таком случае он имел значение «чужеземные Юлии». В позднейшей литературной традиции это было осмыслено как «друзья (hospes) Юлиев». Очевидно, что если Гостилии были происходившими от Ромула или связанными с Ромулом римскими сородичами Юлиев, то они поддерживали с Альбой тесные дружественные контакты. Тогда появление на римском престоле Тулла Гостилия не было случайностью в той же степени, как и все, что происходило в архаическом Риме. Направлявшийся Ромулом в Альбу «наместник» был таким же представителем палатинского правящего рода, как и Прокул Юлий альбанского (Plut. Rom. 27). Характер связи Альбы с палатинским Римом, таким образом, вырисовывается довольно ясно. Сложнее вопрос о времени ее установления. Существовала ли она уже какое-то время перед появлением исторического Ромула или появление Ромула и знаменовало установление этой связи? Римская традиция ориентируется на последний вариант. В таком случае легендарные события в окрестностях Палатина до конфликта с сабинами по поводу «похищения сабинянок» следует отнести не к Ромулу, а к Рому.

Легенда же о сабинянках, кажется, относится не к Палатину, а к соседнему Капитолию, имевшему культовый центр сабинян. Согласно традиции, Юпитер впервые утвердился на семихолмье именно на Капитолии после победы Ромула над сабинской Цениной. Тогда и был построен храм воинского бога Юпитера Феретрия. Историческое местоположение Ценины неизвестно. Не следует ли предположить, что Ценина и была одной из вершин Капитолийского холма, захваченной переселенцами из Альбы. Поражение Ценины вызвало поход Антемн, но антемняне потерпели поражение и их город был взят. Именно после этого события в традиции начинает действовать жена Ромула Герсилия. Ее имя наводит на мысль о связи с одной стороны с Илиями-Юлиями, а с другой, с культом на Капитолии сабинского варианта Юноны богини Горы (Hora), связанной с Квирином22.

Вслед за победой над Антемнами и Фиденами последовал поход сподвижников Ромула на Крустумерию. Последняя находилась на Соляной дороге в глубь Италии и была связана с культом Марса. Возможно, до этого смелого предприятия молодых альбанцев Марсы Крустумерии были связаны с Палатином и его Ромами. Тогда поход перерезал или ослабил эту связь или через капитолийскую (ценинскую) либо антемнскую Гору-Герсилию внедрился в нее. Только после этого, согласно традиции, началась война с сабинами. По легенде, сабиняне взяли крепость на Капитолии в результате предательства дочери римского военачальника Тарпеи. Она была весталкой, что для этой эпохи является указанием на ее принадлежность к царскому гентильному коллективу. Овидий называл Тарпею Сатурновой дочерью (Ovid. Fasti I, 266). Капитолий имел две вершины, и если на одной из них находилась Ценина, то на другой, Тарпейской скале, возможно, находилась еще одна сабинская крепость. Овидий различал на Капитолии святилище Нумы и Юпитерову крепость (Fasti II, 69—70). «Предательство» Тарпеи, в таком случае, как представляется, состояло в том, что вместо обещанного прежде брачного союза с альбанцами или палатинцами Тарпеи заключили союз с сабинами. Это вызвало войну, в ходе которой стороны заручились поддержкой союзников: альбанцы — Палатина, а сабиняне — своих соплеменников, живших по соседству. С обоих сторон войском предводительствовали по два вождя. С сабинской Тит Таций и Меттий Курций, а с альбанско-римской Ромул и Гост Гостилий. Это может указывать на то, что в период закрепления альбанцев на Капитолии ими руководил Гост Гостилий. Возможно, в битве с Меттием Курцием пал не он, а раненный, согласно традиции, палатинский вождь. И тогда Гостилий, объединившись с палатинцами, стал их царем Ромулом. В таком случае до этого эпизода на Палатине правил Ром, а походы на Ценину, Антемны, Фидены, Крустумерию возглавлял Гостилий. Он же был и мужем Герсилии. Плутарх сообщает, что Тарпея, возможно, была дочерью Тита Тация и стала женой Ромула (Plut. Rom. 17). Возможно, в этом зашифрованы сведения о том, что Тит Таций жил на Капитолии, отдал дочь Тацию-Тарпею (Гору-Герсилию) не за Меттия Курция, как предполагалось вначале, а за Гостилия, который в результате отмеченных событий стал правителем Палатина Ромулом. Тогда легендарные Куры были сабинским названием одной из вершин Капитолийского холма, которое было связано с эпитетом сабинской Горы-Юноны — Куррита23. Вероятно, с нею же был связан гентилиций Курции, представитель которых предводительствовал сабинами в битве с Гостилием и оставил о себе память в виде lacus Curtius. Согласно легенде, «озеро Курция» получило название потому, что в пылу битвы конь занес туда сабинского вождя Меттия Курция. Однако Овидий передает версию, согласно которой озеро Курция находилось в роще, бывшей святилищем некого бога (Ovid. Fasti VI. 403—414).

Наша реконструкция позволяет проследить образование первого римского вождества с центром на Палатине. В него естественным образом оказались включены как палатинские и сабинские общины, так и выходцы из Альбы-Лонги. В результате Ромул обзавелся всадническими центуриями, из которых рамны представляли палатинцев, тиции — сабинян, а луцеры — альбанцев. Название последних от lucus (роща) ассоциируется с Сильвиями-Лесовиками, а от Lucumonus (легендарный сподвижник Ромула) с Гостилием, традиционным соратником Ромула24. Одно из объяснений слова «луцеры» у Феста связывает его через Лукумона с Lucomedi25. Но Lucomedi — буквально означало предводитель (meddix) из рощи (lucus). Однако в традиции устоялось представление о связи слова Лукумон с Этрурией или другим «дальним зарубежьем». По одной версии Лукумон был царем Ардеи26. По другой, сподвижником Ромула в сабинской войне был Целий, прибывший из Этрурии и поселившийся затем со своими людьми на одноименном холме27. Приход Целия из Этрурии отнюдь не делает очевидным его этрусское происхождение. А как раз незадолго до битвы с сабинами Гост Гостилий вернулся из похода в пограничные с этрусками области на Фидены и Крустумерию. Возможно, Целий был местом первого поселения волны альбанских выселенцев под предводительством Гостилия. Находясь под покровительством палатинских рексов, связанных с Альбой давним сакральным союзом, они начали теснить местных сабинян, проникнув на Капитолий. Варрон полагал, что заселение Целия имело место при Ромуле (Varro l. l. V, 46). Переселенные в Рим при Тулле Гостилии альбанцы получили место для жительства именно на Целии (Liv. I, 30, 1). И сам Тулл Гостилий жил именно там. Возможно, это имело под собой предположенную нами основу. Современные исследователи исходят из того, что Целий и соседний с ним Эсквилин были заняты римлянами уже при Ромуле28. В роще на Эсквилине находилось крупное святилище Юноны (Ovid. Fasti II, 435—436). Юнона часто носила эпитет Луцина (Lucina)29. Августин отметил тождество Юноны и Юпитера (De civ. Dei VII, 11), а Юпитер (Йовис) имел эпитет Лукреций от слова lucus. Все это может указывать на определенные следы альбанцев на Целии и Эсквилине30. Древнейшие погребения склонов Эсквилина датируются VIII в. до н. э., то есть временем Ромула31. Обнаруженная в одном из эсквилинских погребений колесница была связана не только с ритуальными скачками в празднествах Октябрьского коня, но для догородской эпохи, видимо, с сакральной царской властью32. Внедрение альбанцев на Палатин, по всей видимости, вытеснило из брачного союза с Ромами какой-то другой царский род. Результат этого внедрения оказался непредвиденным и привел к складыванию качественно нового общественного образования. В то же время их появление на семихолмье вряд ли было случайным и, возможно, было подготовлено какими-то ранее установившимися между Альбой и притибрскими общинами связями. Возможно, традиционные родственные отношения следующего за Ромулом римского царя Нумы Помпилия могут пролить некоторый свет на эти связи.

До выделения из gentes фамилий римляне имели двойное имя: личное и гентильное33. Причем гентильное подчас доминировало полностью. Гентильное имя — это не родовое в смысле принадлежности к общинному коллективу рода, а линиджное или генеалогическое. Оно более подвижно, чем родовое. Переплетение гентильных цепочек разных gentes могло повести к образованию новых родовых сегментов. Чисто гентильные имена носили Юлии, Тации, Курции, Марции. Гентильные имена Тарквиниев и Туллиев для VII—VI вв. до н. э. были новообразованиями от Тарквиний, Тулл. А вот nomen Помпилий (как и Гостилий) мог быть составным, возникшим на пересечении гентильных генеалогий. Относительно Гостилиев мы не знаем точно, образовывали ли этот gens боковые потомки переселившегося из Альбы в Рим Ромула, или это был gens брачующихся с альбанскими Юлиями их римских гостеприимцев (hospes). Но если в гипотезах такого рода действительно есть рациональное зерно, то уместно предположить, что нечто подобное скрывается и в nomen Pompilius. Нума явно принадлежал к царскому линиджу. На это указывает и его женитьба на Тации, и благосклонность к нему Эгерии. Отца Нумы звали Помпоний. Никаких сведений о том, что он носил nomen Помпилий, нет. Это атрибут одного только Нумы. Четыре сына Нумы — Помпон, Пин, Кальп, Мамерк — согласно традиционной версии, дали начало римским родам: Помпонии, Пинарии, Кальпурнии, Мамерции-Марции. Хотя сам факт такого рода оспаривается исследователями, в соответствии с логикой традиции получается, что они не сохранили nomen Нумы. Иначе говоря, они не были Помпилиями? О Мамерке сохранился рассказ, что он дал начало gens Эмилиев. Плутарх объяснял это прозвищем Мамерка Эмилием за его добрый нрав. Однако Эмилии существовали в Альбе с незапамятных времен. Поэтому скорее дело было в том, что Мамерк вступил в брачные отношения с одной из Эмилий. Если это так, то традиция о связи сыновей Нумы с римскими родами последующей эпохи была явно подработана в соответствии с патриархальными представлениями новой эпохи господства не gentes, а фамилий. В эпоху же гентильной архаики сыновья Нумы Помпилия могли стать мужьями женщин из gentes Кальпурниев, Пинариев, Эмилиев. Помпон сохранил гентилиций деда. А имя Мамерк указывает на родственные отношения с Марциями его отца Нумы34. Так, появившись на одно поколение nomen Помпилий, исчез из римской истории. В то же время nomen его отца Помпония известен и в историческое время в качестве nomen’a gens Pomponii. После Нумы его наследовал старший сын, известный традиции под именем Помпон. Не был ли nomen Помпилий новообразованием от пересечения Помпониев с другим известным gens? Если принять такую гипотезу, то этимологически Pompilii окажется связанным как с Помпониями, так и с Юлиями: от Pompo — и Julius (Ilius) образовался Pomp-ilius. В этом случае Помпилий было скорее прозвищем, чем гентильным nomen. В анонимном сочинении «De praenominibus» автор отмечал, что «имена, бывшие ранее преноминами, теперь являются когноменами: как Постум, Агриппа, Прокул, Цезарь». Иными словами, прозвище функционировало наряду с личным именем и подчас вытесняло его из обихода. Но тогда Нума Помпилий должен будет стать не чистокровным сабином, а сыном отца-сабина и матери-альбанки. В какой-то степени это совпадает с выводами современных исследователей о возможном несабинском происхождении имени Нума35. А это влечет за собой и следующий вывод: некий сабинский gens (может быть, Куриации) был связан с Альбой в такой же степени, как и палатинские Ромы. Видимо, не случайно именно фигура Нумы, жившего в качестве четвертого сына Помпония частным человеком в Курах, оказалась более подходящей на роль римского царя, чем чистый альбанец Прокул Юлий и чистый сабинянин Веллес (Валерий — ?)36. Нума, совмещая в себе родство с сабинами и альбанцами, должен был примирить оба народа в их претензиях на царскую власть на Палатине. Что и произошло в действительности, как повествует традиция. Так объясняется первый перерыв в функционировании правила: мужу царской дочери наследует внук царя.

В период своего правления в Риме Нума находился в любовной (фактически: брачной) связи с нимфой Эгерией37. По другим сведениям, его жену звали Лукреция. Имя Лукреции напоминает знаменитую жену Тарквиния Коллатина, трагически погибшую в конце царской эпохи. Имя Лукреции, по-видимому, было одним из сакральных эпитетов. Лукрецием называли Йовиса то ли за его почитание в рощах, то ли в качестве «светоносного»38. Согласно Фесту, в сабинской области ему была посвящена гора (Lucretilis mons in Sabinis). Возможно, это была знаменитая Священная гора (mons Sacer) римской традиции, куда совершали сецессии плебеи. Жена царского племянника Тарквиния проживала в Коллации, где ее муж, видимо, был местным рексом39. В то же время о Коллации известно, что там на местной царевне женился младший брат Тарквиния Приска Аррунт. Его сын носил имя Эгерий. Все это подводит к заключению, что после смерти жены Тации Нума, по-видимому, породнился с царским линиджем Коллации, став мужем Лукреции, одной из сестер местной Эгерии. Возможно, оттуда он был приглашен в Рим. Вместе с ним в Рим переехал его родственник Марк Марций, особенно активно убеждавший Нуму согласиться на Палатинское царство. Сын этого Марция женился потом на дочери Нумы. Возможен вопрос: не была ли коллатинская Лукреция, если не дочерью, то близкой родственницей Марция? В таком случае в своей религиозно-реформаторской деятельности Нума советовался не с мифической нимфой, а с реальными Марциями. Получается, что ко всему прочему он был еще и их ставленником на Палатине. Через Нуму и его дочь Помпилию Марциям удалось завладеть римским престолом при Анке Марции.

Но перед тем в Риме правил Тулл Гостилий. Возможно, он был внуком Ромула (и сыном его дочери от альбанского Юлия Прокула). О детях и жене Тулла Гостилия в традиции не сохранилось никаких данных. Однако к его правлению относятся сведения о конфликтах римлян с альбанцами, приведшими к переселению жителей Альбы в Рим и объединению обоих народов. Согласно традиции, поводом к конфликту послужила некая обида, нанесенная римлянами альбанцам. Причем у Ливия подчеркивается, что Тулл сознательно отказался от компромисса. Прибывшие к нему послы Альбы вели себя весело и беспечно, как при сватовстве, а не во время подготовки к войне. Получив отказ в удовлетворении альбанский царь Гай Клуилий подступил к самому Риму, но неожиданно умер в разгар военных действий. Оставшиеся без царя альбанцы избрали «диктатора» Меттия Фуфетия. Имя Меттия, как и Меттия Курция, воевавшего с Гостилием и Ромулом, было не собственным, а обозначением их руководящих полномочий40. Обозначение Фуфетий не принадлежит к числу известных гентилициев. Возможно, его следует понимать как пренебрежительное обозначение некой «фигуры умолчания», имя которой уже в эпоху архаики было не принято называть по причине святотатства, и вследствие этого оно забылось уже в древности. Как бы там ни было, Фуфетий повел с Туллом разговор об общих врагах римлян и альбанцев и под влиянием этих слов было принято решение о знаменитом поединке братьев Горациев с Куриациями41.

Хотя последующая традиция в интересах римлян изображала Меттия Фуфетия бесчестным завистником и нарушителем договора, традиционное описание конфликта более подталкивает к мысли, что конфликт был спровоцирован Туллом. Он заведомо отказался от мирного решения спора, его пришлось уговаривать Меттию, он прославился своей неуступчивостью и он мстил Меттию. Традиционный мотив римско-альбанской войны, состоявший в угоне скота друг у друга, явно и небрежно надуман, а причина битвы Горациев и Куриациев из-за первенства того или другого народа вообще неясна и никак не согласуется с борьбой за скот. Иное дело, если предположить, что обида, нанесенная римлянами альбанцам, состояла отнюдь не в тривиальном угоне нескольких голов скота. При Нуме Помпилии, по всей видимости, связь Рима с Альбой оказалась существенно ослабленной. Сведений о поддержке им по примеру Ромула брачного сакрального союза двух городов нет. Напротив, он явно сориентировался на иные области, вероятно, связанные с культом Марса-Квирина. Его родство с Марциями указывает на Коллацию, а похороны после смерти у подножия Яникула42 — на затибрские области, контролировавшиеся Фиденами и Вейями. Там были территории Ромилиев, их присоединил к Риму внук Нумы Анк Марций и оттуда впоследствии явился в Рим Тарквиний Приск, связанный с Анком Марцием. Видимо, после вступления на престол Тулла Гостилия альбанские Юлии воспрянули духом и решили восстановить функционировавший при Ромуле союз. При этом они основывались на традиционном праве и у Тулла не было законных оснований им отказывать. Однако он сделал это и тогда Гай Клуилий явился с войском к Риму требовать у Гостилия восстановления прежнего брачного союза, освященного Юпитером. Возможно, Клуилии были отпочковавшимся от Юлиев гентильным образованием. Ведь Cluilii (Cloelii) можно вывести от clueo — Julii (Ilii), то есть «слывущие, считающиеся Юлиями». Не случайно ведь, Фест выводил Cloelii от некого спутника Энея Клёлия (Cloelio)43. Присутствие Энея в его объяснении является детерминативом связи с Юлом, то есть Юлиями.

Однако для царя Палатина много важнее союза с Альбой был союз с жившими в ближайшем соседстве на холмах сабинами. Прежняя ситуация, когда брачные союзы рексов латинских городов имели обоюдосторонне равноправный характер, была изменена Ромулом. Превращение палатинского Рима в небольшое вождество (союз курий — общин) выделило его из массы других «городов». Чтобы сохранить дело Ромула, последующие цари должны были быть более осмотрительны и вести политику не на основе обоюдной заинтересованности, как было прежде, а в интересах своего общества. Разрыв брачных связей с сабинами был чреват распадом вождества. Поэтому обычай, связывавший Палатин с Альбой, оказался обузой для Тулла. И тогда возникла идея поединка, наградой за победу в котором был контроль за властью в Риме. В традиции до Ливия не было единства мнений по поводу того, к какому из народов принадлежали Горации, а к какому Куриации. Ливий остановился на логичном и наиболее распространенном мнении, что Горации были римлянами, а Куриации альбанцами. Но гентилиции и тех и других указывают на их связь с сабинянами. Nomen Горациев (Horatii), очевидно, был производен от имени сабинской богини Hora, аналогичной латинской Юноне. Nomen Куриациев (Curiatii) этимологически перекликается с сабинскими словами Куры, Квирин, Куррита, квириты, курия, куррис-копье, возможно, связанными с обозначением той же Юноны Курриты. При Ромуле-Гостилии известен сабинский предводитель (meddix) Курций (Curtius), имя которого напоминает о Куриациях (Curiatius). Если в дополнение к этому верно наше предположение о полуальбанском происхождении Нумы Помпилия, то становится понятной растерянность традиции при определении родины поединщиков. А поскольку речь шла о судьбе царской власти в Риме, то противники должны были быть царского происхождения. Не с этим ли связан факт загадочной гибели Гая Клуилия у стен Рима и отсутствие в традиции упоминаний о потомстве Тулла Гостилия?

Традиция сообщает, что Горации и Куриации были двоюродными братьями. Их матери считались альбанскими сестрами44. Вероятно, отношения родства связывали между собой палатинских Гостилиев — Горациев, альбанских Юлиев и сабинских Куриациев. В данном контексте можно представить, что одна из альбанских сестер была замужем на Палатине и ее детьми считались три Горация и их сестра. Другая сестра, по-видимому, оставалась в Альбе и ее мужем был представитель сабинских Куриациев (может быть, Курциев), связанный родством с Нумой, Титом Тацием и Меттием Курцием. Родившиеся в Альбе ее дети были альбанцами, но носили гентилиций Куриации. Один из них, подобно «царскому жениху» Прокулу Юлию, был помолвлен с сестрой Горациев и тем самым претендовал на власть в Риме после Тулла Гостилия. Однако Тулла не устраивал такой традиционный расклад. Быть может, используя прецедент Нумы Помпилия, он считал, что с этого времени альбанцы не прямо будут выставлять жениха римской царевне, а через посредство своих сабинских родственников. Не только политические соображения, но и конкретные взаимоотношения с линиджами сабинских рексов ориентировали его на иной союз. Вероятно, своего ставленника предлагали сабинские сородичи Нумы Помпилия, провоцируемые авторитетными Марциями. Последние формально как будто стояли в стороне от этих проблем, но именно они, долго оставаясь в тени, в конечном итоге выиграли в спорах за власть в Риме и утвердили на Палатине Анка Марция.

Почему-то Тулл Гостилий ориентировался или был вынужден это делать, продолжая политику Ромула, на связанные с Марциями восточные и северо-восточные от Палатина «города» Лация. Это и вызвало «альбанскую проблему». Победа римских Горациев над Куриациями временно сняла ее. Суд богов — поединок — отдал первенство римлянам. Альбанцы, видимо, перестали претендовать на роль «царского жениха», уступив ее своим боковым родичам в сабинской среде. Символическим обрывом этой сакральной связи послужило убийство невесты альбанского Куриация Горации ее братом Горацием-победителем45.

После поединка Горациев с Куриациями римлянам пришлось сражаться с Фиденами, с которыми когда-то воевал после гибели Тация Ромул или Гостилий46. В это время Фидены считались полуэтрусским-полулатинским городом. Альбанское войско во время этого сражения выполняло роль стороннего наблюдателя. Традиция объясняет это происками Меттия Фуфетия, но ситуация очень напоминает еще один поединок двух сторон, в котором альбанцы исполняли роль арбитра. После победы над Фиденами Тулл расправился с Меттием Фуфетием. Эта расправа носила такой же уникальный в традиции, а по сути ритуальный характер, как и расправа над «предательницей» Тарпеей. Вероятно, после деда Гостилия фиденяне каким-то образом были связаны с Альбой и победа над ними развязала руки Туллу. Расправившись с Фуфетием, фигура которого может быть скрывала за собой подлинного альбанского царя, Тулл Гостилий предпринял переселение жителей Альбы-Лонги в Рим. Так «альбанская проблема» была разрешена радикальным способом и с наибольшей выгодой для римлян. Палатинское вождество выросло в размерах, расширило свою территорию на Целий и укрепилось в военном отношении. Римские и альбанские всадники разгромили сабинян близ Злодейского леса и до конца правления Тулла Гостилия обеспечили латинское преобладание в Риме (Liv. I, 30, 9—10). Правление Тулла было своего рода рубежом между связанным с догородским периодом прошлого и городским будущим Рима, между господством родового права и сменившего его гентильного.
Все объявления
ЯндексДиректKupiVip.ru - Скидки до 90%!
Одежда, обувь и аксессуары с сумасшедшими скидками. Бесплатная регистрация!
adsmarket.kupivip.ru        Компаньон в путешествие?
Найти единомышленника и отправиться в следующее путешествие вдвоем!
partner.edarling.ru        Рим
Отборные горящие туры среди 3175 туроператоров! Путешествуй с Солнцетур!
solncetur.ru


ПРИМЕЧАНИЯ


1 Энман А. Легенда о римских царях, ее происхождение и развитие. СПб., 1896. С. 20 сл.; Нетушил И. В. Легенда о близнецах Ромуле и Реме // ЖМНП. 1902. Ч. 339 (февраль). С. 58; Маяк И. Л. Рим первых царей. Генезис полиса Рима. М., 1983. С. 108—110.

2 Peruzzi E. Origini di Roma. Bologna, 1970. Vol. I. P. 18.

3 См. Маяк И. Л. Рим первых царей. С. 56 сл., 65 сл.

4 Frazer J. Lectures on the Early History of the Kingship. London, 1905.

5 Об Энее — Aur. Vict. Origo gentis Romanae XIV, 2—4. Dury-Moyaers G. Enee et Lavinium. Bruxelles, 1981; Poucet J. La diffusion de la legende d’Enee en Italie Centrale et ses rapports avec celle de Romulus // Etudes classiques. 1989. T. 57. Nr 3. P. 227—254.

6 Ovid. Fasti VI, 600—610; Aur. Vict. De viris illustribus urbis Romae VII, 18—19. О колеснице как символе царской власти см.: Моисеева Т. А. Царская власть у фригийцев // ВДИ. 1982. N 1. С. 119—129.

7 Довляго Г. И. Переход к наследованию царской власти по отцовско-правовому принципу // СЭ. 1963. N 6. С. 71—82.

8 Cic. rep. II; Orat. III; Liv. I, 16, 4; Plut. Rom. 28; Ovid. Fasti II, 499 sq.; Aur. Vict. De viris illustribus urbis Romae II, 13; Augustin. De civ. Dei III, 15.

9 Gantz T. N. The Tarquin dynasty // Historia. 1975. Bd. 24. H. 4. P. 539—554.

10 См. Нетушил И. В. Легенда о близнецах Ромуле и Реме. С. 58 сл.

11 Liv. I, 12, 2; Plin. N. H. 16, 5. Нетушил И. В. Легенда о близнецах Ромуле и Реме // ЖМНП. 1902. Ч. 340. С. 124—125.

12 Fest. p. 177: niger lapis in comitio locum funestum significat, ut alii, Romuli morti destinatum, sed non usuu obu… [alii Faus]tulum nutri[cium… alii Hos]tilium avum Tu[lli Hostilii regis].

13 Schwegler A. Römische Geschichte. Tübingen, 1870. Bd. I. S. 478 Anm. 10. Нетушил И. В. Легенда о близнецах Ромуле и Реме. С. 125.

14 Коптев А. В. Об «этрусской династии» архаического Рима // Античность и современность Европы. Под ред. И. Л. Маяк и А. З. Нюркаевой. Пермь, 1994. С. 68—78.

15 Aur. Vict. Origo gentis Romanae XIX, 5.

16 В традицию об альбанских «братьях» Марс попал, видимо, в связи с их легендарным выселением из Альбы на Палатин, которое осуществлялось обычно в форме весеннего ритуала ver sacrum, посвященного Марсу. Первоначальная роль италийского Марса как весеннего бога пробуждавшейся растительности впоследствии была дополнена функцией его в качестве военного бога, поскольку именно весной возрастные классы италийской молодежи устраивали военные вылазки.

17 Особую проблему, нуждающуюся в специальной проработке, представляет легендарное посвящение Реи Сильвии в служительницы богини Весты. Веста (Ve-sta), по-видимому, принадлежала к ряду божеств с корнем Ve- в названиях: Venus, Venilia, Veiovis, Vediiovis, Vegradia, Vesca и др. Традиционные сказания также связывают этих богов с притибрским побережьем Лация и римскими холмами Палатином и Капитолием. Например: Ovid. Metam. XIV, 333—338; Fasti III, 445; Macrob. Cam. 3, 9, 10; CIL I, 807.

18 Serv. Aen. VI, 778: Eunus dicit Iliam fuisse filiam Aeneae; quod si est Aeneas avus est Romuli. Cic. de div. I, 20, 40. Porphyr. in carm. I, 2, 17; Serv. ad Aen. I, 273; Plut. Rom. 3; Ovid. Fasti II, 598; IV, 23; VI, 291; Нетушил И. В. Легенда о близнецах Ромуле и Реме. С. 58—61.

19 Aur. Vict. Origo gentis Romanae XV, 5.

20 Fest. s. v. Aemiliam gentem appellatam dicunt a Mamerco Pythagorae philosophi filio, cui propter uniquam humanitatem cognomen fuerit Aemylos. Alii, quod ab Ascanio discendat qui duos habuerit filios, Iulium et Aemylon.

21 Pauli Diaconi excepta ex lib. Pomp. Festi: s. v. Fagutal saellum Iovis, in quo fuit fagus arbor, quae Iovis sacra habebatur.

22 Ovid. Metam. XIV, 851; Plut. Quest. rom. 46.

23 Fest. s. v. Curitim Iunonem appellabant, quia eandem ferre hastam putabant. p. 43, 1 L; s. v. Coelitari hasta… vel quia matronae Iunonis Curitis in tutela sint, quae ita appellabatur a ferenda hasta, quae lingua Sabinorum curis dicitur. p. 55, 6 L; Pauli Diaconi excepta ex lib. Pomp. Festi: s. v. Curialis mensae, in quibus immolabatur Iunoni, quae curis appellata est.

24 О Лукумоне см.: Cic. rep. II, 8, 14: populumque et suo (Romulus) et Tati nomine et Lucumonis, qui Romuli socius Sabino proelio occiderat, in tribus tres curiasque triginta descripserat. Propert. IV, 1, 29: prima galeritus posuit praetoria Lycmon — Hinc — Luceresque coloni. Pers. Sat. I, 20. Serv. ad Aen. V, 560: Varro tamen dicit Romulum dimicantem contra T. Tatium a Lucumonibus, hoc est Tuscis, auxilia postulasse, unde quidam vinit cum exercitu, cui recepto iam Tatio pars urbis est data; a quo in urbe Tuscus dictus est vicus; — ergo a Lucumone Luceres dicti sunt. Varro l. l. V, 55.

25 Fest. s. v. Lucomedi a duce suo Lucumono dicti, qui postea Lucereses sunt appellati. p. 120.

26 Fest. s. v. Lucereses et Luceres, quae pars tertia populi Romani est distributa a Tatio et Romulo, appellati sunt a Lucero, Ardeae rege, qui auxilio fuit Romulo adversus Tatium bellanti. p. 119.

27 Varro l. l. V, 46: Caelius mons a Caele Vibenno, Tusco duce nobili, qui cum sua manu dicitur Romulo venisse auxilio contra Tatium regem, hinc post Caelis obitum quod nimis munita loca tenerent neque sine suspicione essent, deducti dicuntur in planum. Dionys. II, 36; Fest. s. v. Caelius mons dictus est a Caele quodam ex Etruria, qui Romulo auxilium adversus Sabinos praebuit, eo quod in eo domicilium habuit. Tacit. Ann. IV, 65: haud fuerit absurdum tradere montem eum Querquetulanum cognomento fuisse, quod talis silvae frequens fecundusque erat, mox Caelium appelitatum a Caele Vibenna. О Целии Вибенне см.: Энман А. Легенда о римских царях. С. 67 сл.

28 См.: Маяк И. Л. Рим первых царей. С. 202—203.

29 Ovid. Fasti II, 452; Plut. Quest. rom. 77; cp. Augustin. De civ. Dei VII, 15. С обозначением Юноны Lucina, быть может, связано имя Луций (Lucius), которое античные авторы ассоциировали с этрусскими лукумонами. Cic. rep. II, 20, 35: Lucius Tarquinius — sic suum nomen ex etrusco nomine inflexat. Dionys. III, 48: Leukion anti Lokomonos tithetai to koinon onima. Auctor. de praenominibus p. 745, 10: Lucii — ut quidam arbitrantur, a Lucumonibus etruscis.

30 В этой связи интересны рассуждения А. Энмана, связывавшего с Целием трибу Луцеров, название которых он пытался обосновать значением «лесные» (silva — sulfe — hulle — (h)julleoi), что вызывает ассоциацию с альбанскими Сильвиями и Юлиями. См.: Энман А. Легенда о римских царях. С. 87 сл.

31 Ельницкий Л. А. У истоков древнеримской культуры и государственности // ВДИ. 1958. N 3. С. 144 примеч. 5.

32 См. Маяк И. Л. Рим первых царей. С. 115—119.

33 Mommsen Th. Die römischen Eigennamen // Römische Forschungen. Bd. 1. Berlin, 1869. S. 48—50. Solin H. Namenpaare: Eine Studie zur römischen Namengebung. Helsinki, 1990. Иной подход демонстрируют Э. Перуцци и И. Л. Маяк, исходящих из представления о господстве в обществе царского периода патриархальных семей. Peruzzi E. Origini di Roma. Vol. 1. P. 136—139; Маяк И. Л. Рим первых царей. С. 141—142.

34 Видимо, nomen в эту эпоху еще не всегда был гентильным именем. Зачастую, возникнув как генеалогическое обозначение, он не успевал утвердиться как гентильный nomen. Вероятно, не все gentes, известные из традиции, оформились к VII—VI вв. до н. э. Например, gens Клавдиев, имевший родоначальником Атта Клавза.

35 Маяк И. Л. Рим первых царей. С. 111—112.

36 Дионисий писал, что Валерий был советником Тита Тация (Dionys. II, 46; Plut. Poplic. 1). А Плутарх упоминает некоего Велеса (Plut. Numa 5). Возможно, Нума был в родстве, хотя и не прямом, с одним из предшествующих палатинских царей. Может быть, Нумитором, носившим «тронное» имя Рома.

37 Liv. I, 21, 3; Ovid. Fasti III, 262—263; 275—276; Metam. XV, 482; 488—490; 547; Plut. Numa 4; Lactant. De relig. falsa XXII.

38 Fest. s. v. Lucretium Iovem appellabant, quod enim lucis esse causam credebant.

39 См.: Коптев А. В. Об «этрусской династии» архаического Рима. С. 76—77.

40 Fest. s. v. Meddix apud Oscos nomen magistratus est, Ennius (Ann. 298): «Summus ibi capitur meddix, occiditur alter».

41 Liv. I, 24—25; Aur. Vict. De viris illustribus urbis Romanae IV, 5—9; Маяк И. Л. Рим первых царей. С. 244—248.

42 Liv. XL, 29, 3; Plut. Numa 22; Lactant. De relig. falsa XXII; Augustin. De civ. Dei VII, 34.

43 Pauli Diaconi excepta ex lib. Pomp. Fest.: Cloelia familia a Cloelio, Aeneae comote, est appellata.

44 Близнечество альбанских сестер, а также их сыновей Горациев и Куриациев, возможно, было связано с сохранением в римской архаике рецидивов отношений классификационного родства. Оно составляет самостоятельную проблему, нуждающуюся в специальном исследовании. По крайней мере, последовательное наследование власти тремя братьями, не обязательно родными, является установленным обычаем для различных древних и средневековых обществ. См.: Мисюгин В. М. Три брата в системе архаических форм наследования власти // Африканский сборник. История, этнография. М., 1983. С. 85—134.

45 Dionys. III, 22; Liv. I, 26, 2—5. По сути дела, с ней поступили так же, как в свое время с Тарпеей, на которой, видимо, прервалась сакральная связь сабинского и римского (или альбанского) царских линиджей.

46 Plin. N. H. 16, 5: Romulus frondea coronavit Hostum Hostilium, quod Fidenam primus irrupisset.

http://ancientrome.ru/publik/article.htm?a=1298862528