История Европы
История Европы в Средние века
Исторический период, следующий после Античности и предшествующий Новому времени. Российская и западная медиевистика считают началом Средневековья крушение... читать далее »
Статьи по Истории Европы в Средние века
15.04.2013 16:55

История Англии и шекспировские короли. «Король Генрих IV». (Часть первая) (1400–1403). История Европы в средние века.

История Англии и шекспировские короли. «Король Генрих IV». (Часть первая) (1400–1403)
Во время восшествия на трон Генриху IV было тридцать два года. Он родился 3 апреля 1367 года в отцовском замке Болингброк, стоявшем неподалеку от Спилсби в Линкольншире, через три месяца после появления на свет кузена Ричарда, в день великой победы при Нахере, одержанной отцом Джоном Гонтом и дядей Черным Принцем. Когда ему исполнилось десять лет, дед Эдуард III произвел его в рыцари ордена Подвязки, а через три месяца, в июле 1377 года, он уже с мечом на поясе участвовал в коронации Ричарда. В том же году ему дали титул графа Дерби; позднее Генрих получил еще графства Лестер, Линкольн и Нортгемптон, в 1397 году стал герцогом Херефорда, а в 1399-м, после смерти отца, герцогом Ланкастера. По свидетельству хрониста XVI века Эдуарда Холла, наружность его была «посредственная», но он был пропорционально и компактно сложен, имел отличные ровные зубы и густую темно-рыжую бороду. Фруассар называет его просто beau chevalier (красивый дворянин). Хотя Генрих и не отличался утонченностью вкусов и манер своего кузена, без сомнения, обладал острым умом и, конечно же, успел повидать мир. В 1391–1393 годах Болингброк сначала побывал в Ливонии с тевтонскими рыцарями, потом совершил паломничество в Иерусалим к Гробу Господню, посетив Прагу, Вену, острова Родос и Кипр, а на обратном пути — Венецию, Милан, Павию и Париж, не пропустив ни одной известной святыни. Обе миссии были предприняты исключительно во имя веры, так как он был истинно благочестивым человеком. Не меньше он был предан и своей жене Марии Боэн, дочери графа Херефорда и Эссекса, умершей в 1394 году, будучи беременной шестым ребенком.

Несомненно, во время коронации Генрих пользовался популярностью по всей стране. Его подданные в большинстве своем искренне верили: он захватил власть только вследствие негодного правления предшественника. Тем не менее его положение было опасно непрочным. При Ричарде престиж монархии упал так низко, как никогда прежде со времен Эдуарда II, а может быть, и нормандского завоевания, но он все-таки считался законным королем. Генрих по всем меркам был узурпатором, нарушившим не одну клятву. Кроме того, в последние годы парламент набрал силу и почувствовал вкус к власти. Он прибрал к рукам финансовые ресурсы и не позволял королю забывать об этом.

Однако самые главные неприятности поджидали Генриха за рубежом. Неприязнь французского двора он предвидел. Вряд ли Карл VI мог спокойно отнестись к низложению, а возможно, и убийству своего зятя. Едва ли он обрадовался и визиту эмиссаров, посланных к нему Генрихом уже через месяц после коронации с предложением обвенчать королеву Изабеллу с юным принцем Уэльским. Не успела эта незадачливая миссия вернуться домой, как шотландцы, воспользовавшись отсутствием Перси и графа Уэстморленда, пребывавших в Лондоне, перешли границу и завладели замком Уарк в Нортумберленде, разорив все вокруг и взяв в заложники хранителя с семьей и дворней. В августе 1400 года разгневанный Генрих отправился с небольшим войском в Шотландию и, игнорируя призывы к мирному урегулированию, потребовал от короля Роберта III принести ему в Эдинбурге вассальную присягу. Роберт отказался, а когда Генрих подошел к Эдинбургу, то ворота города перед ним не открылись. Герцог Родесей (Rothesay), командовавший гарнизоном, предложил сойтись в битве ограниченному числу рыцарей с обеих сторон, с тем чтобы не пролилось слишком много христианской крови, но король отверг его инициативу. К концу месяца Генрих со своими людьми вернулся в Англию, ничего не достигнув и получив лишь туманное обещание подумать над его притязаниями на верховенство. С той поры Генрих больше не вторгался в Шотландию, и это был последний случай, когда английский король переходил границу своей страны во главе армии.

Генрих успел дойти только до Нортгемптона, как начался мятеж в Уэльсе. Он разгорелся на почве застарелого конфликта между лордом Греем Рутинским, верным сторонником короля, и Оуэном Глендоуэром[97], богатым и влиятельным валлийским землевладельцем, прилежно изучавшим когда-то право в Вестминстере, а теперь взявшимся опустошать приграничные земли по реке Уай, терроризировать население и уже разграбившим несколько городов. В Уэльс стали спешно возвращаться валлийцы, жившие в Англии, в том числе и те, кто учился в Оксфорде и Кембридже. 19 сентября король набрал рекрутов в ближайших графствах и двинулся через Ковентри и Личфилд в Шропшир, но повстанцы скрылись в лесах и не желали с ним встречаться. Менее чем за месяц уэльская экспедиция завершилась так же бесславно, как и шотландская. На следующий год появился «Уэльский статут», предписывавший в числе других положений реквизировать замки у лордов, которые не содержат их в надлежащем состоянии, и определенные должности в Северном Уэльсе занимать только англичанам. Однако в Страстную пятницу 1401 года валлийцы захватили замок Конуэй. Восстание Глендоуэра принимало серьезный размах.

Экспедиции и в Шотландию, и в Уэльс не способствовали повышению престижа короля, хотя они, наверно, его кое-чему научили. Вернувшись за четыре дня до Рождества в Лондон, Генрих неожиданно для себя должен был принять знатного гостя — Мануила Палеолога, императора Византии, два месяца просидевшего в Кале в ожидании возвращения короля с севера. Генрих встретил его в Блэкхите, сопроводил в столицу и занимал беседой на пышном банкете, устроенном на Рождество в Элтеме. Ему пришлось отказать императору в предоставлении военной помощи для борьбы с турками, но он каким-то образом умудрился раздобыть 3000 марок и пожертвовать их на благо христианства, перед тем как попрощаться со странным визитером.

Это было незаурядное достижение: парламент держал его на строгой финансовой диете. Со времени восшествия на престол король должен был почти постоянно занимать деньги у своих наиболее состоятельных подданных (среди них был и будущий мэр Лондона Ричард Уиттингтон, ставший почему-то вместе со своей кошкой героем одной из популярных английских сказок). Он уже значительно урезал расходы королевского двора и неустанно искал, где и на чем еще можно сэкономить. Тяжелым бременем на казну давило присутствие в Англии вдовы Ричарда королевы Изабеллы. Хотя ей было всего лишь одиннадцать лет, содержание юной королевы и ее свиты обошлось ему почти в 3000 фунтов стерлингов уже в первый год правления, и когда стало ясно, что она не будет его невесткой, Генрих решил поскорее возвратить ее в Париж. Однако возникали определенные трудности. Во-первых, ее приданое, а Карл VI хотел получить его обратно, уже было полностью истрачено. Во-вторых, королеву Англии и принцессу Франции нельзя было просто так посадить на корабль и отослать к отцу — ее следовало проводить со всеми государственными почестями, а они обходятся недешево. Переговоры по этому поводу велись с начала 1401 года почти пять месяцев; стороны достигли соглашения только 27 мая. 28 июня Изабелла нанесла королю прощальный визит — для обоих не очень приятная процедура, поскольку она привязалась к мужу и считала Генриха его убийцей, — и отправилась в Дувр.

Процессия, безмолвно и торжественно шествовавшая по улицам Лондона, ошеломляла своей грандиозностью. Королеву сопровождали герцогиня Ирландии — вдова Роберта де Вера — теща Генриха графиня Херефорд, епископы Херефордский и Даремский, графы Вустер и Сомерсет, еще четыре лорда, шесть рыцарей, а также камергер, исповедник и секретарь Изабеллы и бесчисленная рать оруженосцев, придворных дам и девиц с йоменами, слугами и конюхами. Большинство провожавших восседали на собственных скакунах, но королевский двор выделил дополнительно еще девяносто четыре лошади. Специально для этого случая были пошиты траурные одеяния для Изабеллы и ее свиты; в Париж отправлялось столовое серебро и несколько комплектов роскошной мебели. Король набрал долгов на общую сумму 8000 фунтов для того, чтобы устроить этот пышный отъезд королевы Изабеллы и дать ей достаточно денег на достойные подарки для тех, кто ей добросовестно служил. Путешествие из Лондона в Кале заняло целый месяц, и только 31 июля королеву официально передали специальному комитету во главе с Валераном Люксембургским, графом де Сен-Полем[98]. В 1406 году Изабелла снова вышла замуж — за кузена, четырнадцатилетнего графа Ангуема, который на следующий год наследовал убитому отцу — брату короля — и стал герцогом Орлеанским. Через два года — в 1409 году — она умерла при родах. Ей было тогда всего лишь девятнадцать лет.

Ко времени отъезда Изабеллы Генрих IV уже семь лет жил как вдовец. Мария Боэн родила ему четверых сыновей, он мог не беспокоиться о наследовании трона, но ему было всего тридцать четыре года и Генрих не раз задумывался о повторной женитьбе. Такая возможность появилась после смерти в ноябре 1399 года старого герцога Бретани Иоанна IV, оставившего свою молодую жену Иоанну — дочь Карла II, короля Наварры[99], — регентствовать над малолетним сыном. Генрих если и встречался с ней, то случайно и накоротке. Тем не менее предварительные переговоры о браке начались сразу же, как только завершился положенный срок траура по покойнику, и 3 апреля 1402 года в Элтеме состоялось заочное венчание — без присутствия жениха и невесты. Прошел еще почти год, прежде чем Генрих и Иоанна смогли общаться друг с другом в роли супругов. Корабль, на котором находилась Иоанна, пять дней боролся со штормом и прибыл не в Саутгемптон, а в Фалмут 19 января 1403 года, и Генриху пришлось проскакать больше девяноста миль до Эксетера, чтобы встретить свою новую жену. 7 февраля в Винчестере была проведена вторая церемония венчания, а 26 февраля Иоанну короновали королевой Англии в Вестминстере. Через пять месяцев герцог Бургундский заставил ее отказаться от регентства и поручить ему опекать сыновей, так что если Генрих и имел какие-то виды на Бретань, то он просчитался. Брак с Иоанной хотя и оказался бездетным и вызывал ворчание парламента ввиду большого числа иностранцев, привезенных ею, судя по имеющимся скудным свидетельствам, в целом был счастливым, и Генрих снова доказал, что может быть верным, великодушным и заботливым супругом.

Действие первой сцены шекспировской «Истории Генриха IV» — когда пьеса впервые издавалась в 1597 году[100], не имелось никаких указаний на то, что это была пока еще первая часть, — происходит по времени где-то между двумя венчаниями, летом 1402 года. Точную дату определить трудно, поскольку в этом эпизоде король получает известия одновременно о двух военных столкновениях, которые в действительности разделяет почти три месяца. Сначала в бою, разгоревшемся 22 июня под Пиллетом в Радноршире, люди Глендоуэра пленили Эдмунда Мортимера, дядю юного графа Марча. Генрих, решив покончить с Уэльсом раз и навсегда, сформировал три армии общей численностью, как свидетельствуют хронисты, 100 000 человек — в Честере, Шрусбери и Херефорде, и они должны были выступить в поход 27 августа. Король возглавил контингент Шрусбери. Увы, экспедиция оказалась столь же безуспешной, как и предыдущие кампании. Валлийцы, по своему обыкновению, избегали сражений. Все время стояла отвратительная погода. Казалось, сама природа ополчилась против Генриха — говорили, будто из-за колдовства францисканских монахов, не простивших ему узурпацию трона. 8 сентября разразилась такая буря с градом, что рухнул шатер короля, на него свалилось копье, и его спасла лишь броня, хотя трудно поверить в то, что он спал в доспехах. Спустя три недели Генрих вернулся домой, так ничего и не достигнув.

Второе столкновение произошло уже не с валлийцами, а с шотландцами — в шекспировском «Холмедоне», известном нам под названием Хомилдон-Хилл. 14 сентября англичане сразились с шотландской армией Арчибальда, 4-го графа Дугласа, перешедшей границу и добравшейся до самого Дарема, разоряя деревни и губя урожай. Когда она возвращалась обратно, ее перехватили ополченцы Перси, которыми командовали Нортумберленд и его сын Гарри Хотспер. Шотландцы понесли тяжелые потери, пятьсот человек, бежавших с поля битвы, утонули в реке Твид. Дуглас и еще несколько знатных шотландцев были взяты в плен. Англия нуждалась в победе, но когда король, находясь в Давентри, узнал о триумфе, радости он не испытывал. В семействе Перси он уже начал видеть если не угрозу, то серьезный раздражитель. Их успехи в противостоянии с шотландцами контрастировали с его провалами в Уэльсе. Кроме того, короля огорчал беспутный образ жизни собственного сына Генриха, который явно проигрывал в сравнении с доблестным Гарри Хотспером. О чем с сожалением и говорит король в пьесе Шекспира:

О, если б сказка обернулась былью,
И по ночам порхающая фея
Младенцев наших в люльках обменяла,
И мой бы звался Перси, а его —
Плантагенет! Да, мне б такого сына!..[101]

Король требует отправить всех пленников в Лондон; Хотспер соглашается, но оставляет у себя на севере графа Дугласа. Четырнадцать лет назад, в 1388 году, он сам был пленен шотландцами в кровавой схватке при Оттерберне (Чеви-Чейзе) и долго томился в заложниках. Хотспер жаждал мести, и Дуглас, видимо, представлял для него особую ценность. Генрих же оскорбился, хотя по законам войны, и он это знал, королю должны были выдаваться только принцы королевской крови[102]. Отказ Хотспера отдать ему Дугласа отчасти и вызвал скандал, случившийся позднее в парламенте в октябре.

Граф Нортумберленд и его сын представили королю и парламенту графа Файфа и других пленников, захваченных у Хомилдон-Хилла, 20 октября в Уайтхолле Вестминстера. Генрих встретил шотландцев приветливо, отметил доблесть графа и потчевал их за своим столом в Расписной палате. Но отсутствие Дугласа продолжало терзать душу Генриха, разгорелась ссора, представителей клана Перси окончательно обозлил отказ короля выкупить их родича Мортимера[103], Генрих обозвал Хотспера предателем и выхватил кинжал. «Только не здесь, а в поле!» — прокричал в ответ Хотспер и ускакал из Вестминстера. Жребий был брошен.

Шекспиру снова приходится объединять в одной сцене (I. 3) несколько сюжетов и допускать незначительные погрешности против истории. Он путает Эдмунда Мортимера, пленника, а затем зятя Глендоуэра, с его племянником-тезкой, который, собственно, и является формальным наследником трона. Драматург отождествляет английских графов Марчей (Мортимеров) с шотландскими (не Мортимерами) и изображает дело так, как будто Хотспер хотел оставить у себя всех пленников, а не одного Дугласа, и вкладывает в его напыщенный монолог восхитительные разъяснения. Поскольку выдача пленников увязывается с выкупом Мортимера, король обвиняет «безумного шурина» Гарри Перси в вероломстве:

Клянусь, умышленно тот предал на смерть
Своих людей, которых в бой повел
С Глендауром, этим колдуном проклятым…

Хотспер с жаром отвергает нападки короля на своего родича. После ухода Генриха и его приближенных появляется брат Нортумберленда Томас, граф Вустер, и трое Перси принимают решение присоединиться к заговору архиепископа Йоркского Ричарда Скрупа[104].

Практически вся третья сцена отдана на откуп Хотсперу: в ней он главный персонаж. Для Холиншеда — похоже, именно он наградил его этим прозвищем — Гарри Перси был «командиром, наделенным необычайной отвагой», что и подразумевает его былинное имя[105]. Сэмюел Даниэль описывает его как «безрассудного» и «буйного» молодого человека, и только у Шекспира он предстает в образе «рыцаря без страха и упрека», блистательного, отважного и пламенного бойца, для которого война не средство достижения политических целей, а путь к бессмертной славе:

Клянусь душой, мне было б нипочем
До лика бледного Луны допрыгнуть,
Чтоб яркой чести там себе добыть,
Или нырнуть в морскую глубину,
Где лот не достигает дна, — и честь,
Утопленницу, вытащить за кудри;
И должен тот, кто спас ее из бездны,
Впредь нераздельно ею обладать…

Хотспер мог быть неуравновешен, несдержан и вспыльчив, но для Шекспира он звезда первой величины. Он важнее принца Хэла, настоящий герой всей пьесы и ее самый запоминающийся персонаж, исключая, конечно, сэра Джона Фальстафа.

Фальстаф, этот добродушный толстяк, поначалу принес своему создателю немало хлопот. Среди источников, которыми Шекспир пользовался при написании своих драматических хроник, была и пустяковая анонимная пьеса под названием «The Famous Victories of Henry V» («Славные победы Генриха V»), опубликованная за три года до появления первой части «Генриха IV». Он, обнаружив там персонажа с именем Джон Олдкасл, фигурировавшего в роли собутыльника юного принца, ввел его, не задумываясь о последствиях, в свое повествование. Уже на первом представлении публика восхитилась и пьесой, и особенно личностью Олдкасла, но лишь после показа второй части «Генриха IV» на постановщиков обрушился гневный протест потомка Олдкасла лорда Кобема и его семьи[106]. Наследники заявили: он не был ни пьяницей, ни трусом, а, напротив, служил главным шерифом Херефордшира, отважно сражался в уэльских войнах, в 1411 году отличился в экспедиции Арундела в Сен-Клу. Через два года его объявили лоллардом — последователем Джона Уиклифа — и арестовали. Сэру Олдкаслу удалось бежать из тюрьмы, но в 1417 году его снова изловили и сожгли на костре как еретика. В 1563 году он попал в знаменитый труд Джона Фокса «Книга мучеников». Надо ли удивляться тому, что Кобемы возмутились очернительством своего предка и потребовали внести изменения в текст.

Семейство было слишком влиятельным, и вряд ли имело смысл пренебрегать его мнением. Шекспир не стал выдумывать новый персонаж, а обратился к первой из своих более ранних пьес, «Король Генрих VI», и воскресил другого исторического персонажа — сэра Джона Фастолфа, трансформировав его в Фальстафа. В той пьесе драматург изобразил его отъявленным трусом, покинувшим доблестного лорда Толбота (Тальбот) на поле боя при Патэ, а потом и под Руаном, лишенного ордена Подвязки и изгнанного из страны. Однако Шекспир здесь тоже довольно несправедливо отнесся к исторической личности. В действительности Фастолф отважно сражался при Азенкуре, позднее назначался губернатором Мена и Анжу, регентом Нормандии. Спасовал он только в 1429 году при Патэ, когда Жанна д’Арк обратила его людей в бегство, а Толбот попал в плен. Если бы провели расследование, то его могли оправдать и он бы носил орден Подвязки до конца жизни.

Итак, Олдкасл превратился в Фальстафа, но намек на его прежнее происхождение сохранился в первой части «Генриха IV». Во второй сцене первого акта принц Хэл называет его «ту old lad of the castle»[107], хотя во второй сцене второго акта обращение Генриха младшего «Едем, Нэд! Фальстаф, как в смертный час, исходит потом и удобряет землю по пути…» больше подходит к его прототипу. Дабы избежать недоразумений, Шекспир дает новые имена и остальным собутыльникам принца: Харви, имя третьего мужа матери лорда Саутгемптона[108], становится Бардольфом, а Расселл, родовое имя графов (позднее герцогов) Бедфорд, превращается в Пето. Теперь Шекспир мог безбоязненно ставить обе пьесы и — почти наверняка в угоду королеве, пожелавшей увидеть Фальстафа в роли любовника, — добавил к ним третью, написанную за две или три недели и исполненную перед ней 23 апреля 1597 года, — «Виндзорские насмешницы».

Первые три акта пьесы «Генрих IV». (Часть I) можно назвать, как в пении, антифонными: серьезные политические дискуссии перемежаются комическими сценами с участием Фальстафа и принца Хэла, происходящими либо в его апартаментах в Рочестере или Гадсхилле, либо в трактире «Кабанья голова» в Истчипе. И помимо «Славных побед» имеется немало свидетельств разгульного образа жизни Хэла: один его современник отмечал, что в юности принц был «отменным бездельником, любившим получать удовольствия от музыкальных инструментов и даров Венеры»[109], и это подтверждают многие другие хронисты. Шекспир обходится с ним милостиво. Он позволяет себе лишь туманно намекнуть на расхожую (почти наверняка безосновательную) легенду о физическом оскорблении верховного судьи сэра Уильяма Гасконя[110], хотя подобные примеры драматург приводит и во второй части, правда, в других целях. Шекспир вовсе не упоминает о такой странной выходке принца (о ней пишет Холиншед), как появление перед отцом «в халате из синего атласа, испещренном дырками, из которых свисали шелковые нитки с иголками». Похоже, ему гораздо интереснее было представить причуды юного Хэла, по замечанию историка XIX столетия Уильяма Стаббса, как шалости пылкого молодого человека, предпочитавшего вольный воздух города и полей затхлой дворцовой атмосфере». Когда придет время, все эти проказы забудутся, и уже к концу второй сцены принц не оставляет у нас никаких сомнений в том, что так оно и будет. А позже, во второй сцене третьего акта, он убеждает в этом и своего отца:

…час придет,
Когда юнца заставлю променять
Блеск яркой славы на мое бесчестье[111].

Однако ни Шекспир, ни король ничего не говорят нам о том, что жизнь принца была не такая уж и беспутная. Еще в сентябре 1400 года он сопровождал отца в походе в Уэльс против Глендоуэра, всю зиму провел в Честере, где 30 ноября к нему и по его вызову явились мятежники. В апреле 1401 года Хэл отправился в Уэльс вместе с Хотспером, отвоевал замок Конуэй в мае, а вскоре после этого покорил Мерионет и Карнарвон. В августе — Хотспер уже отбыл — принц вышел в новый поход, и в октябре к нему присоединился король. Следующий год выдался относительно спокойным, и у него оказалось вроде бы предостаточно времени для «Кабаньей головы». Он все еще был сравнительно юн: 9 августа ему исполнилось пятнадцать лет. Однако уже 7 марта 1403 года совет назначил его представителем отца в Уэльсе, в мае он снова вторгся в страну, разрушив два главных замка Глендоуэра. Принц все еще находился в Уэльсе, когда в июле он получил от отца приглашение встретиться с ним в Шрусбери: восстали Перси.

Причины их восстания неизвестны. Сам король был застигнут врасплох, когда узнал о мятеже, пребывая 16 июля в Личфилде: он направлялся к ним на помощь. Можно найти несколько объяснений. Безусловно, свою роль сыграли проблема с хомилдонскими пленниками и упорный отказ Генриха выкупить Мортимера. Но самым большим раздражителем, очевидно, было то, что король не возместил расходы — около 20 000 фунтов стерлингов, — понесенные Перси при защите северной границы. Еще 26 июня Нортумберленд послал королю убедительную просьбу рассчитаться с ними, с тем чтобы государство не опозорилось во время очередной стычки с шотландцами. В письме, хотя и составленном в строгих выражениях, не было ни грана непочтительности или нелояльности некоторые историки сделали вывод о том, что граф тогда и не думал ни о каком восстании и лишь в последний момент поддался на уговоры своего вечно неугомонного сына.

Версия сомнительная. Четыре года назад Нортумберленд поклялся в том, что король Ричард должен сохранить корону, и если граф даже не был главным инициатором, то он не мог не знать о заговоре сына, архиепископа Йоркского Ричарда Скрупа, Оуэна Глендоуэра и его зятя Мортимера, лишь недавно женившегося на дочери предводителя валлийцев. Их цели были предельно ясны: низложить Генриха в пользу сына Мортимера, племянника Хотспера, двенадцатилетнего графа Марча, и предоставить Уэльсу во главе с Оуэном независимость. Именно для этого 9 июля в Честер и прибыл Хотспер со своим дядей графом Вустером, заложником Дугласом, другими шотландскими пленниками, уже освобожденными, и 160 всадниками. Его заявление о том, что с ними и король Ричард, имело определенный эффект: у Хотспера прибавилось сил и энтузиазма — через день или два он двинулся на юг на соединение с Глендоуэром, и с притворством было покончено. Эдмунда Марча провозгласили законным королем, а «Генри Ланкастера» обвинили в нарушении клятвы, данной в Донкастере, и умерщвлении Ричарда голодом.

Генрих тоже не медлил. Для него было важно не дать повстанцам соединиться с Глендоуэром. Потратив несколько дней на сбор войск, 20 июля он повел армию быстрым маршем в Шрусбери. Перси появились на следующее утро и, увидев, что ворота закрыты, отошли на три мили к северу по дороге Уитчерч и заняли позиции на склоне Хейтли в приходе Олбрайт-Хасси. Генрих последовал за ними и расположил свои войска у подножия склона. Хронисты сообщают нам: когда Хотспер попросил подать ему излюбленный меч, он услышал в ответ, что его булат остался в деревне Берик (Бервик), где Гарри провел последнюю ночь, но ему не сказали, где именно. Услышав знакомое название, Хотспер вспомнил о прорицателе, предсказавшем ему смерть под Бериком, которым он всегда считал Берик-он-Твид. «Вот и мне осталось пройти последнюю борозду», — будто бы промолвил Гарри. Переговоры о перемирии при посредничестве аббата Шрусбери ничего не дали, и около полудня король дал команду войскам идти в атаку. Принц Уэльский, раненный в лицо стрелой, пущенной чеширским лучником, повел своих людей по склону и ввязался в рукопашную схватку. Хотспер и Дуглас с отрядом из 30 отборных воинов прорвались к королевскому штандарту, свалили его на землю, но добраться до Генриха не смогли: король, как говорят, отправил на тот свет по крайней мере 30 мятежников, и его самого раза три сбивали с ног. Вскоре был сражен Хотспер, как всегда бившийся во главе своего войска. Весть о его гибели быстро распространилась среди повстанцев. Вустер и Дуглас попали в плен, у мятежников больше не было ни сил, ни желания продолжать бой, и к наступлению ночи битва закончилась.

Это случилось в субботу, 21 июля. Через два дня Вустера и еще двух мятежных рыцарей казнили как изменников. Хотспера похоронили в родовой часовне в Уитчерче, но долго он там не пролежал. Дабы развеять слухи о том, что он все еще жив, его тело привезли обратно в Шрусбери, натерли солью, чтобы оно как можно дольше сохранилось, и поставили между двумя жерновами рядом с городским позорным столбом. Позже голову отсекли, украсив ею ворота Йорка, а тело четвертовали и каждую четвертушку развесили на воротах Лондона, Бристоля, Честера и Ньюкасла.

Генрих поспешил на север к Нортумберленду, который сдался ему в Йорке 11 августа. Графа заточили в тюрьму, отобрали все замки, но жизнь сохранили. Король затем двинулся на юго-запад, провел небольшую кампанию в Уэльсе и на зиму вернулся в Лондон. Но проблем меньше не стало. И после четырех попыток подчинить валлийцев непокорный вождь Глендоуэр продолжал вести себя дерзко и воинственно. Из-за пролива продолжали угрожать войной французы, время от времени совершая набеги на южное побережье. Постоянную головную боль создавали финансовые трудности. Победа над семейством Перси под Шрусбери несколько повысила популярность короля, и сын сделал себе имя отвагой, но Небеса, казалось Генриху, все еще гневались на узурпатора и будущее было окутано мраком неизвестности.

* * *

Практически весь третий акт первой части «Генриха IV» — плод драматургического воображения. Он начинается с беседы заговорщиков — Хотспера, Вустера, Мортимера и Оуэна Глендоуэра. Встреча не предвещает ничего хорошего их затее. Хотспер объявляет, что забыл карту, Глендоуэр показывает ему ее, и между ними завязывается долгая перепалка. Валлиец похваляется знамениями[112], которыми сопровождалось его рождение, предсказавшими ему необычайные способности и славные подвиги; Хотспер подтрунивает над ним и намеренно злит. После обмена колкостями Глендоуэр выходит из комнаты, но скоро возвращается со своей дочерью леди Мортимер и женой Хотспера леди Перси. (В одном месте Мортимер называет леди Перси тетей, хотя она приходится ему сестрой.) Хронисты нам ничего не сообщают об этих двух дамах, их образы сотворил для нас Шекспир. Драматург добродушно посмеивается над тем, что супруги Мортимер не понимают языка друг друга, и заставляет леди Мортимер спеть уэльскую песню. По контрасту леди Перси, которую мы уже видели во втором акте, женщина с характером, постоянно подшучивает над своим супругом и отказывается состязаться в пении с валлийской невесткой. Сцена завершается проявлением готовности конспираторов осуществить свой замысел.

Затем следует нелицеприятный разговор короля с принцем Уэльским. Король попрекает сына беспутством, принц оправдывается, ссылаясь на то, что слухи о его разгульной жизни преувеличены. Тем не менее он сожалеет о том, что доставляет отцу неприятности, обещает исправиться и искупить свои проступки славными делами. (Третья сцена, происходящая в трактире «Кабанья голова», наглядно доказывает, что время для исправления еще не наступило.) Заверения принца в своем будущем благоразумии прерываются появлением сэра Уильяма Бланта — персонажа, играющего в пьесе гораздо более важную роль, нежели обыкновенного знаменосца, как у Холиншеда — с вестями о наступлении повстанцев. Мятежники собрались не под Шрусбери, как сообщает королю Блант, а под Честером, и указания Генриха сыну идти через Глостершир и встретиться с ним в Бридж — норте также далеки от исторической реальности уже по той причине, что — и это мы уже знаем — принц в это время находился на западе. Но такие незначительные отклонения от действительности вполне укладываются в нормы художественной вольности, и мы не имеем права относиться к ним предосудительно.

К сожалению, мы не можем сказать то же самое об обращении с фактами при описании битвы с повстанцами, чему посвящены два последних акта пьесы. Первая сцена четвертого акта начинается с того, что накануне сражения, в пятницу, 20 июля, Хотспер и недавно освобожденный Дуглас узнают от гонца: Нортумберленд заболел и к ним не приедет. По свидетельству Холиншеда, неизвестная хворь прихватила графа раньше, он уже выздоравливал, а в день битвы спешил к сыну. Для Шекспира же важно показать тяжелое положение в лагере Перси. После гонца прибывает сэр Ричард Вернон — Холиншед лишь о нем упоминает — и сообщает о том, что против повстанцев выступили сам король, его младший сын Джон Ланкастер[113], граф Уэстморленд и, конечно же, принц Уэльский:

Я видел принца Гарри:
С опущенным забралом, в гордых латах,
В набедренниках, над землей взлетев
Меркурием крылатым, так легко
Вскочил в седло, как будто с облаков
Спустился ангел — укротить Пегаса
И мир пленить посадкой благородной.

Наконец, Вернон, который, похоже, не без удовольствия излагает неутешительные для Хотспера известия, информирует его о главной неприятности: по крайней мере еще четырнадцать дней он не увидит Глендоуэра с его войском. Последнее сообщение повергает Хотспера в смятение, он еще сохраняет самообладание, но уже понимает, что терпит крах: «День судный близится — умрем бодрей». Он даже не прочь ускорить развязку, предлагая вступить в бой уже этой ночью. Дуглас[114] и другие сообщники уговаривают его отложить битву на завтра, и в это время на сцене появляется сэр Уильям Блант — не аббат Шрусбери, — его послал сам король для переговоров о перемирии. Парламентера отправляют обратно, пообещав, что утром к Генриху прибудет Вустер с условиями мира. Однако и эта встреча[115], как и предыдущая, заканчивается безрезультатно, даже несмотря на гарантии короля проявить к повстанцам милость, если они ему покорятся. Тогда принц предлагает, «чтоб кровь солдат сберечь», сразиться с Хотспером в поединке (ни одна из хроник не подтверждает этой драматичной детали), но Вустер игнорирует его вызов[116]. Он возвращается в лагерь мятежников, настроенный на то, чтобы не докладывать о милосердии короля, в которое граф абсолютно не верит[117], и противники начинают готовиться к битве. Только один Фальстаф, похоже, беспокоится за свою жизнь:

«Хотел бы я, Хел, чтобы сейчас можно было лечь спать, зная, что все кончилось благополучно».

Свою версию битвы при Шрусбери Шекспир начинает с убийства графом Дугласом сэра Уолтера Бланта, одного из четырех рыцарей, как писал Холиншед, «наряженных королями», то есть облаченных в королевские доспехи, с тем чтобы обезопасить самого Генриха. В числе этих «двойников» оказался, очевидно, и лорд Стаффорд, поверженный Дугласом ранее: в обоих случаях он полагает, что предал смерти короля. Когда Хотспер узнает в убитом рыцаре Бланта и замечает «У многих королевские доспехи», Дуглас гневно восклицает:

Клянусь, я изрублю его доспехи,
Я искрошу весь гардероб его,
Пока не встречу короля!

И действительно Дуглас вскоре встречается лицом к лицу с Генрихом. Завязывается яростная рукопашная схватка, король повергается на колени, и его спасает лишь вовремя подоспевший принц Уэльский, который быстро обращает супостата в позорное бегство[118]. Странным образом Дуглас через какие-то мгновения возникает вновь — во время схватки между принцем и Хотспером, — почему-то набрасывается на Фальстафа, падающего и притворяющегося мертвым, и после этого совсем исчезает из пьесы.

Естественно, Шекспир руководствовался прежде всего интересами драматургии. По свидетельству Холиншеда, Генрих встретился с Дугласом где-то в самом начале трехчасового сражения, после чего принц удалился с этой части поля битвы, но Блант, Стаффорд и, возможно, сэр Хью Шерли, третий рыцарь, остались и вскоре погибли. (Нет никаких сомнений в том, что король, а ему было тогда тридцать шесть лет, сражался с исключительной отвагой.) Действительно ли принц спас жизнь отцу? Свидетельства этому есть, но мало. Холиншед всего лишь упоминает, что «принц помог отцу, как и подобает сильному молодому джентльмену». Сэмюель Даниэль же утверждает, что он на самом деле спас отца. Но Даниэль писал эпическую поэму и историческая достоверность, видимо, играла для него такую же вспомогательную роль, как и для Шекспира.

Убил ли принц Хэл Гарри Перси? Большинство историков скептически относятся к такому предположению. На самом деле настоящий Хотспер — в противоположность шекспировскому герою — был на двадцать три года старше принца, он уже приобрел репутацию опытного полководца, и Хэл почитал его как человека, у которого он многому научился в ходе ранних уэльских кампаний. Однако теперь Перси стал непримиримым и опасным мятежником, и вряд ли стоило сомневаться в том, они без колебаний убили бы друг друга при встрече. Кроме того, у Холиншеда есть, как принято считать, двусмысленный пассаж — из тех, которые всегда желательно выражать чуть-чуть пояснее: «Другой, в свою очередь… бился со всей отвагой и сразил лорда Перси». Хронист не указывает, кто этот «другой», но поскольку летописец в предыдущем предложении говорит о короле, то логично предположить, что рядом с ним должен был находиться принц.

Независимо от того, кто убил Гарри Хотспера, его гибелью заканчивается и сражение при Шрусбери, и пьеса Шекспира. Принц Хэл произносит свою коронную речь:

Гордый дух,
Прощай! Как быстро сжалось честолюбье,
Подобно дурно сотканной одежде!
Когда вмещало это тело дух,
Ему и королевства было мало.
Теперь же двух шагов земли презренной
Ему достаточно. Здесь, на земле,
В живых нет равного тебе героя!

Затем он накрывает лицо убитого плюмажем со своего шлема[119]. После этого следует коротенькая комическая сцена, в которой Фальстаф поднимается с земли — он все еще лежал, изображая труп, чтобы сбить с толку Дугласа, — и пытается убедить Хэла в том, что именно он сразил Хотспера. Наконец наступает последняя, завершающая сцена: король посылает Вустера и Вернона на казнь, а принц добивается освобождения Дугласа в порядке вознаграждения за проявленную доблесть. Заключительная речь короля перекидывает мостик во вторую часть «Генриха IV». Занавес опускается.


История Англии и шекспировские короли - Джон Норвич

http://imtw.ru/topic/24458-%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F-%D0%B0%D0%BD%D0%B3%D0%BB%D0%B8%D0%B8-%D0%B8-%D1%88%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%BF%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B5-%D0%BA%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%BB%D0%B8/

© WIKI.RU, 2008–2017 г. Все права защищены.