Принято называть европейское средневековье «мрачным». Голод, болезни, публичные казни, антисанитария – пожалуй, так всё это было…

Разве не тогда потянулись к небу кружевные башни и шпили готических соборов и засияли сказочным светом цветные витражи?



И если даже всё, что ставят в упрёк средневековью – правда, то подумаем, что вызывало антисанитарную скученность в городах и способствовало пожару эпидемий? Верно, перенаселение. И вовсе не за счёт мигрантов из Азии и Африки. И это значит – люди много, часто и активно занимались сексом. И значит – не так уж они были несчастливы, и уж точно не одиноки…

На заре Средневековья сексуальные предпочтения были просты и незатейливы: в женщинах ценилась стать и плодовитость. О способности женщины к воспроизведению потомства говорили, прежде всего, широкие бёдра и развитая грудь.

Потому модницы романской эпохи носили прямые платья, узкие в боках, недвусмысленно подчеркивая свою женскую привлекательность плотным поясом на бёдрах, узел которого располагался чуть ниже живота. Этот приём неплохо работал, судя по тому, что только в течение XI века население, например, Парижа выросло в 12 (!) раз, притом, что с 907 по 1040 в Западной Европе было 28 голодных лет, когда люди массово гибли от голода, не считая войн и тяжелых болезней.

Однако доступны они были немногим, следовательно, разгадка средневекового помешательства на сексе лежит в другой области. Скорее всего, христианская мораль, объявившая сексуальное наслаждение грешным, способствовала особенной сладости запретного плода…

В период Высокого средневековья сексуальное напряжение общества достигло своего предела. Разумеется, само общество пыталось как-то регулировать и направлять захлёстывающие разум потоки сладострастия, но без особого успеха. Как писали хронисты, «дьявол раскидывал сети повсюду и улавливал души человеческие».

Распространение монастырей и монастырских школ обуславливало свои пороки. По школьному уставу того времени учителю строго предписывалось сопровождать ученика ночью на двор – справить нужду – непременно с зажжённым фонарём и только в присутствии третьего лица. Само собой, и компания, и иллюминация предназначались во избежание содомского греха…

На моде того времени это отразилось возникновением головных уборов для замужних женщин, закрывающих волосы и лицо до подбородка (подобные уборы до недавнего времени носили монахини некоторых католических орденов). Женская одежда стала более свободной. Но не настолько свободной, чтобы превратиться в крылья и вознести свою обладательницу в небеса…

И тогда физическое напряжение плюс религиозная экзальтация плюс извечная тяга человека к прекрасному произвели на свет феномен куртуазной любви – идею непорочного обожания Прекрасной дамы и служения ей. Насколько это обожание было непорочным, с уверенностью сказать трудно. Да и всё это здорово смахивало на фетишизм.

Большинству же вздохи о благородной недоступной красавице не мешали предаваться естественным удовольствиям с более доступными красавицами, пусть и не такими благородными. И наряду с поэзией Бернарта де Вентадорна дамы и господа наслаждались и песней Carmina Burana, содержащей и такие строки:

Увы, и естественность перестаёт быть достоинством в своё время, как это случилось в период Позднего средневековья, с XIV века. Книги о путешествиях Марко Поло и рассказы крестоносцев о диковинных странах и обычаях с привкусом пряной экзотической эротики сместили с пьедестала романтическую поэзию. Интерес ко всему необычному и восторг перед ним породили странную моду, странный этикет, странные вкусы и странный идеал – куклоподобную женщину-девочку.

Яркую зарисовку нравов тех времён даёт «Декамерон» – да и начинается он весело: чума, понимаете ли, свирепствует в городе, а десять человек отправляются на лоно природы, дабы наслаждаться там жизнью «покуда живы». Неуёмную жажду секса не могла остановить даже чума…

Да что чума – даже физическое уродство не было препятствием. Иногда, как в случае с придворным карликом Карла V Тевенином де Сен-Лежье, чьё уродство возбуждало изощрённость дам. А у мужчин чаще просто не было выбора… Вековая деградация населения Европы вследствие скверного питания и болезней сделала своё дело: кривоногие малорослые мужчины и сами не блистали красотой, но тяжелее всего это отразилось на женщинах. Однако это вовсе не обрекало их на вечное целомудрие.

Сохранились записи судебного процесса по расторжению брака принцессы Жанны Французской и герцога Орлеанского. В надежде, что горбатая, кривобокая, с ногами разной длины, принцесса не сможет иметь детей, и у герцога не будет законных наследников, король, её отец, устроил этот брак. Когда он умер, герцог захотел развестись. На обвинение в фиктивности брака принцесса назвала более тридцати фактов своих супружеских отношений с мужем, подтверждённых им не без смущения.

А на предположение невозможности быть матерью возразила: «Жена моего шталмейстера Жоржа сложена хуже меня, а рожает здоровых детей…» – и тут же была предъявлена и жена – «хуже сложённая» (!), и её дети, числом девять, и сам Жорж. Был ли упомянутый Жорж извращенцем, или просто не имел альтернативы – история умалчивает…



Но картина средневекового секса была бы неполной без комментария современников. Обратимся, например, к Кристине Пизанской: «Как всё просто на Земле: мужчина обнимает женщину, когда же она, воспламенённая своим естеством, или уступая силе и необходимости, отдаётся ему, он отворачивается и храпит. А потом бесстыдно рассказывает приятелям о её прелестях».

…И что же изменилось с тех пор?

Галина Опанасенко

Иллюстрации с сайта: Wikimedia Foundation.

http://www.superstyle.ru/18apr2008/history_middle-ages?page=0