Лингвистика
Википедия
Лингвистика
Лингвистикой называется наука, которая занимается изучением языков. Лингвистика – наука о человеческом, естественном языке и обо всех языках планеты как и... читать далее »
Статьи о Лингвистике
05.06.2014 07:15

Япония: язык и общество. Заключение. Лингвистика.

Япония: язык и общество. Заключение
Различия по книжности-разговорности в японском языке принципиально те же, что и во многих других языках они связаны и с различием самих предметных областей, и с большей длиной предложений и большей синтаксической сложностью конструкций в книжных вариантах, и с лексическими особенностями. Есть и некоторая специфика японского языка, в частности, в отношении заимствований. Если для многих языков заимствований в книжных вариантах больше, чем в разговорных, то для японского языка это верно прежде всего для лексики, составленной из корней китайского происхождения (канго); заимствования последних десятилетий из западных языков, прежде всего английского в его американском варианте (гайрайго), нередко разговорны или нейтральны.
В то же время различия по письменности-устности в литературном японском языке весьма значимы и имеют специфику по сравнению с русским или западноевропейскими языками. Сначала рассмотрим различия между книжно-письменным и книжно-устным вариантами, лучше изученные и допускающие наглядные способы сопоставления. Нередко можно наблюдать, как либо один и тот же текст выступает в двух видах (например, розданный участникам конференции текст научного доклада и тот же доклад, читаемый автором вслух), либо та же или сходная информация заранее подготавливается в двух вариантах (например, изложение телевизионных новостей в речи диктора и на табло или в бегущей строке на экране). Наряду с примерами различий данных вариантов, зафиксированными в литературе, мы будем использовать примеры, собранные нами во время командировок в Японию с 1979 по 1997 гг.
Первая группа различий связана с лексикой. В течение многих веков книжная лексика в японском языке либо (реже) прямо заимствовалась из китайского языка, либо (чаще) создавалась в Японии из корней китайского происхождения; два класса лексики, для современного языка не различимые между собой, составляют многочисленный (более половины единиц, фиксируемых словарями) класс канго. До второй половины XIX в. в этой сфере канго не имели конкурентов и лишь в последние 130 лет с ними стали конкурировать слова, пришедшие из английского и других западных языков. Даже в конце XIX - начале XX в. новые понятия, появлявшиеся в связи с европеизацией, особенно понятия в сфере духовной культуры, предпочитали выражать кальками-канго; прямые заимствования (гайрайго) в основном связывались с освоением западной бытовой культуры. Такая стратегия заимствования была удобна, пока тексты книжного характера функционировали исключительно или почти исключительно на письме. Устное же использование канго часто связано с большими трудностями.
Дело в том, что среди канго очень много омофонов. При односложности китайских корней омофония сильна уже в языке-источнике. Но там она в ряде случаев снимается благодаря различиям в тоне. Однако в японском языке тонов нет, и многие китайские квазиомонимы, различающиеся тонами, в японском языке превращаются в чистые омонимы. На уровне целых лексем омонимии, точнее, омофонии, разумеется, меньше, но и здесь она распространена. Но все эти слова - омофоны, а не полные омонимы: они пишутся разными иероглифами. Поэтому на письме канго очень удобны.
Когда в 20-е годы XX в. в Японии появилось радиовещание, то поначалу просто читали уже написанные тексты, например, статьи из газет. По-русски такое вполне возможно, если отвлечься от частностей вроде инициалов. Но в Японии, где в первой половине XX в. газетный стиль отличался сильно выраженной книжностью с громадным количеством канго, эти статьи нельзя было воспринять на слух. Уже в довоенные годы приходилось сочинять тексты специально для радио. Поскольку в это время в Японии господствовал национализм и гайрайго ограничивались, то многие канго меняли на словосочетания, не менее книжные канго, реже на исконно японские слова. И все равно часто радиовещание оказывалось неэффективным (к тому же до войны все уже были грамотны, но устными формами литературного языка многие не владели). Это проявилось 15 августа 1945 г., когда император Японии объявил о капитуляции по радио. Очень многие японцы не могли понять эту речь, в которой было немало канго, некоторые слушатели восприняли ее как провозглашение победы в войне [Loveday, 1996, с. 298].
Сейчас такое уже вряд ли возможно, хотя тот же автор указывает, что официальная устная речь, включая теленовости, может восприниматься как «искусственная», чего не бывает с официальной письменной речью [Loveday, 1996, с. 298]. Но сейчас уже выработаны приемы, делающие книжно-устную речь более понятной. В отличие от довоенного времени, однако, господствующий среди такого рода приемов - это замена не понятного на слух канго на гайрайго. Гайрайго обычно длиннее, чем канго, и омонимия среди них встречается много реже. С другой стороны, на письме нередко ситуация оказывается обратной. Гайрайго (за редкими исключениями) пишутся не иероглифами, а одной из японских азбук - катаканой - или латиницей. Поэтому их написание лишено внутренней формы и менее выразительно; к тому же при отсутствии в японском письме пробела длинные гайрайго (обычно - словосочетания) бывает затруднительно членить на части. Иероглифы здесь могут быть предпочтительнее.
Поэтому при чтении вслух приходится менять некоторые слова. Например, для терминов «генеративная (порождающая) лингвистика» и «порождающая грамматика» имеются эквиваленты-канго, соответственно сэйсэй-гэнгога-ку и сэйсэй-бумпо. Однако в устном произношении их меняют на английские термины в японской фонетической адаптации: дзэнэрэ тифу рингуистикку, дзэнэрэ:тифу гура:-ма:. Сложное канго дэнси-кэйсанки довольно точно соответствует нашему электронно-вычислительная машина. На письме оно вполне возможно, но в устной речи любого рода будет только компю:та: 'компьютер'; последнее слово, впрочем, обычно и на письме.
И сейчас лексические различия книжно-устного и книжно-письменного вариантов не сводятся только к противопоставлению эквивалентных гайрайго и канго. Например, в сюжете по телевидению о замке в городе Нагоя для письменного обозначения замка использовалось слово мэйдзё:, где мэй - китайское чтение первого иероглифа, которым пишется слово Нагоя (по-японски иероглиф читается на), а дзё: - «замок». Однако диктор именовал замок не мэйдзё:, а нагоядзё: (гибрид из исконного Нагоя и китайского корня дзё:). На письме мэйдзё: удобнее, поскольку более компактно, чем нагоядзё: (два иероглифа, а не четыре), и в то же время вполне понятно (иероглиф мэй нередко используется как сокращенное обозначение данного города), но на слух мэйдзё: совершенно непонятно, тогда как нагоядзё: трудностей не вызывает. В лингвистическом журнале нам встретилось слово ниттю:тё: со значением «японский, китайский и корейский языки». Мы не нашли это слово в словарях. Возможно, это окказионализм, но в письменном тексте оно общепонятно, поскольку состоит из первых иероглифов слов ниппон «Япония», тю:гоку 'Китай', тё:сэн 'Корея', также выступающих в составе сокращений как представители целых слов. Однако в устной речи необходимо сказать полностью: нихонго, тю:-гокуго, тёхэнго (го - 'язык').
Даже при всех подобного рода заменах никогда нет полной гарантии, что книжно-устный текст будет полностью воспринят. Поэтому на научных конференциях нормой считается раздача слушателям ксерокопий текста доклада, в крайнем случае ключевые термины пишутся на доске. На телевидении же иностранному наблюдателю бросается в глаза значительно больший, чем во многих других странах, включая Россию, объем письменной информации. В новостях основная информация всегда дублируется письменно, а в передачах, специально рассчитанных на глухих, не ограничиваются сурдопереводом, как это делается у нас, но обязательно добавляют к нему обстоятельный письменный текст. В связи с этим видный японский социолингвист Судзуки Такао считает, что японский язык хорошо приспособлен к телевидению и плохо - к радио [Suzuki, 1987, с. 132].
Приведенные выше примеры показывают, что лексические различия между книжно-письменным и книжно-устным вариантами японского языка обусловлены не только снятием омофонии. Японские письменные тексты благодаря иероглифике способны очень компактно передавать информацию, но эта компактность теряется при произнесении вслух. На телеэкране, в рекламе, в газетных и журнальных заголовках текст представляется в виде последовательности «ударных» иероглифов, грамматические показатели (обычно записываемые другой слоговой азбукой - хираганой) опускаются, предложения превращаются в назывные и получают вид длинных сложных имен.
Приведем еще пример. Вот вывеска учреждения, где, в частности, написано: До:, нити, сюкусайдзицу ва кю:гё: «Не работаем в субботу, в воскресенье и праздничные дни». Здесь сохранен показатель темы ва, но, во-первых, опущено сказуемое, во-вторых, сокращены до первых иероглифов названия дней недели (до: и нити соответственно значат 'земля' и 'солнце', но в данном контексте очевидно, что речь идет о «дне земли» - субботе и «дне солнца» - воскресенье). При устном произнесении соответствующей фразы дни недели будут названы полностью, а кю:гё: 'перерыв в работе' должно вербализоваться либо с помощью вербализатора симасу, либо с помощью связки дэсу.
Итак, если обычно устная речь считается более эллиптичной, чем письменная, то здесь оказывается наоборот: именно на письме за счет «емкости» иероглифов достигается максимальный эллипсис. Впрочем, упоминавшийся выше пример с инициалами - из той же области. В японских письменных текстах встречаются штампы, аналогичные инициалам. Например, в газетном жанре полицейской хроники принято после первого упоминания фамилии и имени преступника или его жертвы указывать возраст арабской цифрой в скобках: Эй-сан (20) 'Госпожа А, 20 (лет)'. В устном прочтении к цифре необходимо добавить сай 'год (о возрасте человека)'. Отметим, что такой способ написания жанрово маркирован: в некрологах возраст покойного дается без скобок, китайскими цифрами и с добавлением сай. Что касается инициалов, то они существуют в японской письменности, но как явное заимствование: так пишутся только имена иностранцев, записываемые латиницей, даже если фамилия пишется катаканой.
Описанные выше различия связаны непосредственно с иероглификой. В то же время возможны и различия, связанные с упомянутым выше сосуществованием иероглифов, хираганы, катаканы и латиницы (отметим также использование арабских и китайских цифр). По общему правилу корни знаменательных исконных слов и канго пишутся иероглифами, служебные слова и грамматические показатели - хираганой, гайрайго - катаканой и/или латиницей. Однако, во-первых, до конца это правило в современном языке затруднительно использовать, поскольку количество иероглифов стало ограниченным и часть исконных и китайских корней уже реально не может ими писаться. Во-вторых, на фоне этого правила всегда возможны значимые исключения, играющие роль, до некоторой степени сходную с ролью курсива в русской или западных письменностях. В-третьих, современные заимствования могут писаться двумя способами, и соотношение катаканы и латиницы также может играть роль. Графические возможности варьирования написаний невозможно прямо передать в устных вариантах языка. В то же время возможно и обратное: когда в устном варианте есть что-то, что невозможно передать на письме.
Значимые исключения из указанного правила могут играть разную роль. Нередко возможна чисто графическая игра слов. Вот реклама, где записаны лишь одно слово и номер телефона. Слово состоит из иероглифа и нескольких знаков катаканы. Иероглиф значит «брак, свадьба» и читается кон, знаки катаканы читаются пю:та:, в итоге получается конпю:та «компьютер». Нормально это гайрайго целиком пишется катаканой. Нестандартное написание сразу подсказывает, что рекламируется брачное агентство, подбирающее пары на компьютере. В устной речи надо было бы пояснить, чем занимается агентство.
Другой распространенный тип нестандартных написаний связан со стилистическим эффектом использования катаканы. Поскольку эта азбука в сознании современного японца связана с заимствованиями недавнего времени из американского английского, написание катаканой (и латиницей, о которой ниже) ассоциируется с «элитностью», высокими потребительскими стандартами и определенным стилем жизни. Об этом пишут многие современные авторы как в Японии, так и за ее пределами [Stanlaw, 1992, с. 70-72; Loveday 1996, 114; Suzuki, 1987, с. 131]. Хотя японские товары по качеству могут быть выше американских, комплекс неполноценности перед США в сфере массового потребления еще силен. Этот комплекс влияет на отношение к гайрайго, которых больше всего именно в лексике, относящейся к этой сфере, а затем и на отношение к катакане и латинице. Существует даже термин «катаканные профессии», относящийся к людям, связанным с престижным потреблением: дизайнер интерьера, модельер высокой моды и т. д. [Tanaka, 1990, с. 90]. Тексты такого рода состоят почти целиком из гайрайго, исключая лишь грамматические показатели и необходимый минимум глаголов. Но если в тексте, связанном со сферой потребления, все-таки есть лексика, не поддающаяся замене на американизмы (например, собственные имена), то и ее могут вопреки стандарту писать катаканой.
Приведем примеры. На витрине оптического магазина перечисляются продаваемые там товары. Все написано катаканой, включая и слово мэганэ 'очки', хотя оно исконно японское и имеет иероглифическое написание. На витринах магазинов можно даже видеть в написании катаканой слово эн 'иена' (канго), хотя соответствующий иероглиф общеизвестен.
Реже, но встречается и обратное: когда гайрайго пишется иероглифами или хираганой. Чаще это относится к наиболее старым заимствованиям, обозначающим реалии, уже прочно вошедшие в быт. Французское cotelette 'котлета' было заимствовано около ста лет назад сначала в виде кацурэтто, затем распространилось сокращение кацу. К этому времени европейские заимствования уже не получали иероглифической записи и должны были писаться катаканой. Однако нам приходилось видеть слово кацу, записываемое хираганой: котлеты - реалия, уже ставшая вполне японской.
Варьирование написаний иероглифами, катаканой и хираганой не всегда связано с заимствованиями. Выделяются еще по крайней мере два случая. Во-первых, немалое число редких и сложных иероглифов вышло из употребления совсем, а многие другие иероглифы далеко не все умеют писать. В таких случаях соответствующие слова принято писать хираганой, но возможна и катакана. Например, в магазинах на расфасовках рыбных товаров названия рыб, обычно пишущиеся малоизвестными иероглифами, пишутся катаканой (из-за широкого использования катаканы в торговле). Возможно также более широкое, чем это стандартно принято, использование хираганы и катаканы в литературе для детей, поскольку они еще недостаточно владеют иероглификой. Во-вторых, при отсутствие пробела замена иероглифа на катакану или хирагану может помогать членению текста на части. Например, словосочетание хэйва-хиросима-ко:до: 'действия (за) мир (в) Хиросиме' должно писаться иероглифами целиком, но нам встретился текст, где компонент Хиросима писался катаканой для графического выделения. Выше говорилось об «ударных» иероглифах, но подобную роль может играть и катакана (вряд ли хирагана, обычно играющая вспомогательную роль). Мы видели плакат с предупреждением об осторожности в связи с ремонтными работами, где слово абунай 'опасно' было написано катаканой, хотя стандартно его корень абу пишется иероглифом, а окончание най хираганой.
Еще один очень редкий, но возможный способ графического выделения - использование нестандартных для современной Японии написаний иероглифов. После Второй мировой войны ряд иероглифов получил упрощенные написания. Старые начертания иероглифов в целом вышли из употребления, но есть люди, сохранившие их в написании своих имен или (реже) фамилий. В Китае иероглифы также были упрощены, но по-иному, чем в Японии, а на Тайване упрощения иероглифов не произошло. И сейчас даже по японскому телевидению написания китайских имен и фамилий сохраняются в том виде, в каком это принято в КНР или на Тайване; в то же время китайские имена собственные сейчас могут писаться и катаканой.
Следует сказать и о соотношении катаканы и латиницы. В принципе почти любое гайрайго, кроме наиболее японизированных, может быть написано катаканой и латиницей, строгих правил здесь нет. В целом катакана встречается чаще, но есть слова, реально пишущиеся только латиницей.
Это прежде всего аббревиатуры: ОК 'о-кэй', OL 'офис-леди (женщина, занятая на всомогательной работе в учреждении)'; в их число входят и аббревиатуры, по сути не относящиеся к гайрайго: NHK - название полуофициальной теле- и радиокомпании - сокращение от нихон-хо:сокё:кай. Во всех случаях, включая последний, в устной речи сокращения произносят в соответствии с произношением соответствующих букв в английском языке, но в японской фонетической адаптации: OL - оу-эру. Есть и ситуации, когда латиница обязательна. Например, только латиница употребляется в девизах многих японских компаний, в надписях на майках [Stanlaw, 1992, с. 70; Loveday, 1996, с. 10]. В последнее время латиницей обычно пишутся заголовки женских и молодежных журналов [Suzuki, 1987, с. 130]. Наряду с целыми текстами на латинице, обычно целиком состоящими из гайрайго, бывают и смешанные по написанию предложения: название песни в титрах по телевидению: Сумирэ September Love «фиалка - сентябрьская любовь», где слово сумирэ «фиалка» ввиду редкости иероглифа записано хираганой. Зафиксированы даже случаи смешения катаканы и латиницы в одном слове: горуфуing «гольф»; отмечается их стилистическая маркированность; такие написания шутливы и связаны с миром развлечений [Loveday, 1996, с. 121].
Подчеркивается, что употребление латиницы (даже в тех случаях, когда так пишутся целые фразы, иногда с использованием английских грамматических показателей) чаще всего нельзя рассматривать как цитаты из английского языка. В большинстве случаев эти латинские тексты не взяты из английского языка (хотя и это возможно), а представляют собой результат перекодировки текста, сочиненного на катакане; нередко в их составе присутствуют сложные слова и словосочетания, созданные уже в японском языке из английских по происхождению элементов; сейчас с английскими заимствованиями происходит то же, что уже более тысячелетия происходит с китайскими; см. об этом [Loveday, 1996, с. 215; Honna, 1995, с. 54]. Например, упомянутое сокращение OL, как и его развернутый эквивалент 'office lady', не существует в английском языке, они возникли внутри японского языка.
Хотя нет строгих норм употребления катаканы и латиницы (скорее можно говорить о том, что официальные нормы вообще не предусматривают латиницу), имеется совершенно явная тенденция их употребления (исключая аббревиатуры, которые обычно неудобно писать катаканой). Использование гайрайго в японском языке имеет две основные цели: обозначения тех или иных предметов или понятий и создание некоего «имиджа», связанного с элитностью и престижностью в сфере потребления; сходные с нашими наблюдениями см. [Loveday, 1996, с. 192]. Очень часто в индустрии потребления, в молодежных, женских журналах, рекламе и пр. используются слова, словосочетания и целые фразы, значение которых большинству японцев не известно; впрочем эта известность и не требуется, воспринимают лишь общий имидж, связанный с американской массовой культурой [Танака 1984; Hayashi, 1997]. Надпись на майке латинскими буквами - типичный образец текста, где номинативное значение несущественно, важен лишь «американский имидж» японского товара. Чем более важен только имидж, тем чаще применяется латиница; чем важнее понимание значения слова, тем более необходима катакана.
Наконец, разные типы письменности, включая и латиницу, могут выступать не только последовательно, но и параллельно друг другу. Это так называемая фуригана, о которой говорилось выше, стр. 46-47. Фуригана очень распространена и имеет две функции. Первая функция - помощь в чтении иероглифа. При этом возможен и особый стилистический эффект: в журналах для девушек часто в функции фуриганы используется катакана (в целом здесь хирагана более распространена), поскольку предполагается, что читательницы плохо знают иероглифику, но в то же время катакана как бы вводит их в престижный мир [Hayashi 1997, 364].
Вторая функция и чисто стилистическое использование фуриганы, когда ею пишется не то же самое слово, а его синоним или слово с близким значением. Приведем несколько примеров. На вывеске родильного дома написано иероглифами фудзин 'женщина; женщины', а латинская фуригана добавляет ladies. В одном храме иероглифами было написано бэндзё 'уборная' (слово, сейчас считающееся недостаточно вежливым), над ним катаканой был написан синоним - гайрайго тоирэ 'туалет', а сбоку хираганой приписан еще один синоним, наиболее вежливый, отэараи (дословно «место мытья рук»).
Фуригана в широком смысле может устанавливать самые разные соответствия между системами письма. Возможна иероглифическая фуригана при не очень известном гайрайго, записанном катаканой: в титрах французского фильма написано катаканой гинио:ру 'гиньоль', а иероглифами приписано нингэн-сибаи 'человеческий театр'. Возможна и фуригана при латинице: инициалы иностранцев обычно пишутся латиницей, а их чтение может приписываться катаканой.
Перечисленные выше особенности книжно-письменного варианта языка не допускают прямого перевода в книжно-устный вариант. Безусловно, возможно и обратное. Это прежде всего разного рода акцентуационные и интонационные особенности. Безусловно, они более значимы в разговорно-устном варианте, но и в книжно-устном они распространены. Отметим, в частности, вообще очень значимые для японского языка различия его мужской и женской разновидностей. Такие различия почти стираются в книжно-письменном варианте, но в книжно-устном варианте они всегда заметны. Даже отвлекаясь от очевидных различий в высоте тона, указывают на то, что всегда, независимо от стиля и тематики, у женщин наблюдается большая величина смены тона и большее использование контрастивных моделей тона [Shibamoto, 1985, с. 55].
Выше говорилось о письменной игре слов. Но возможна игра слов, которая имеет смысл лишь в устном варианте.
Она может оказывать влияние даже на поведение людей: отмечается, что японцы, которым нужно рано вставать, привыкли ставить будильник на 5.55 утра: по-японски «пять» - го; повторение гo-го-го ассоциируется с английским «иди!»; в рекламе обыгрывается и омонимия того же go и названия игры го [Honna, 1995, с. 52].
Последнее различие книжно-письменного и книжно-устного вариантов языка связано с развитием системы форм вежливости, см. соответствующий раздел. В отличие от книжно-письменного в книжно-устном варианте они имеют не невежливое, а нулевое значение. Наряду с нулевыми формами глагола в книжно-письменном варианте имеется особая, более нигде не употребляющаяся связка дэ ару. Однако в книжно-устном варианте языка невозможно совсем отвлечься от существования собеседника, даже если неясно, кто это точно (например, при выступлении по телевидению). Поскольку при этом официальные или формальные ситуации почти исключают фамильярное или подчеркнуто-снисходительное отношение к собеседникам, то здесь необходимы вежливые формы (они обязательны и в некоторых жанрах книжно-письменного варианта, например, в рекламе). В результате можно наблюдать, что, например текст научного доклада, розданный слушателям, и текст того же доклада, читаемый вслух, различаются не только за счет замены непонятных канго, но в еще большей степени за счет изменения форм вежливости. Глагольные сказуемые автоматически получают суффикс вежливости к coбeceдникy -имас-, связка дэ ару заменяется на более вежливую дэсу или дэ годзаимэсу, в речь о себе вставляются «скромные» формы. Если, например, в письменном тексте сказано, что автор доклада изучал некоторую проблему, то здесь может быть сказуемое со значением «изучал» в форме кэнкю:-сита: но устно надо сказать кэнкю итасимасита, где вербализатор суру заменяется на «скромный» эквивалент итасу и добавляется суффикс -имас-.
Остается сказать о разговорно-устном и разговорно-письменном вариантах. Они отличаются от соответствующих книжных не только меньшей синтаксической сложностью или особой лексикой, но во многом и иным использованием форм вежливости. Даже в однотипных ситуациях книжно-устный вариант обычно вежливее. Не раз приходилось наблюдать, как в докладе или официальной речи используются очень вежливые формы, например, наиболее вежливая связка дэ годзаимасу, но тот же человек, переходя на спонтанное общение с теми же собеседниками, например в ответах на вопросы, уже употребляет менее почтительную связку дэсу.
Другое различие связано с эллипсисом, который в японском языке минимален как раз в книжно-устном варианте. В разговорных вариантах эллипсис очень распространен, но он иной, чем в книжно-письменном варианте. Предложения не становятся назывными, они обрываются без употребления завершающего неэллиптичное предложение сказуемого. У женщин чаще всего оборванное предложение завершается модально-экспрессивными частицами, у мужчин нередко предложение завершает связка. Такого рода эллипсис встречается не только в устной речи. Например, в журналах для девушек для имитации непринужденности и «женскости» используются характерные для женской разговорной речи типы эллипсиса, когда предложение оборвано и читателю предлагается его домыслить [Hayashi, 1997, с. 370-371].
В других случаях разговорно-устный и разговорно-письменный варианты различаются. Нам, например, пришлось видеть объявление Конэко сасиагэмасу 'Раздаю (или раздаем) котят', где опущен показатель винительного падежа. На наш вопрос, насколько нормативен такой текст, японские лингвисты ответили, что так не принято писать, но говорят так часто. Во многом различия между разговорно-устным и разговорно-письменным вариантами японского языка сходны с различиями между книжно-устным и книжно-письменным. См. исследование [Kitaoka, 1997], где изучена бытовая переписка японских школьниц старших классов между собой. Здесь также, но в более широких пределах, чем в книжных текстах, представлено нестандартное варьирование при использовании иероглифов, хираганы, катаканы и латиницы, но кроме того используются особые стилистические приемы, также не допускающие прямого перевода в устную речь и специально используемые для общения внутри своего круга. Это использование особых стилей письма, прежде всего специфического стиля «марумодзи» с округлым написанием знаков (сейчас он стал выходить из употребления), а также включение в текст рисунков.
Новые дискуссии о будущем японской письменности

Хорошо известно, что многовековая система японского письма, в которой сосуществуют китайские иероглифы и две национальные азбуки - хирагана и катакана, - показала хорошую приспособляемость к различным историческим условиям. Устойчивость японской системы письма обусловлена не только культурными причинами, но и наличием в языке большого числа слов, понятных только в иероглифической записи, и богатством выразительных возможностей иероглифики в сочетании с каной [См. об этом: Маевский Е.В. Могут ли японцы говорить, как пишут, и писать, как говорят? // Япония: культура и общество в эпоху НТР. М., 1985; Его же. Зрительный облик японского слова. // Язык и культура. Новое в японской филологии. М., 1987;]. Протесты против иероглифического письма, усиливавшиеся в периоды социальных перемен (60-80-е годы XIX в., первые годы после Второй мировой войны), с 50-х годов практически исчезли. Сама система после изменений, связанных с введением в 1946 г. иероглифического минимума, явно стабилизировалась. Как отмечают японские специалисты, изучающие историю японской письменности, с 1867 г. до наших дней наименьшими изменениями характеризуется период после 1959 г. [См.: Нихонго. 1990, № 3, с.32-33.] Новые аргументы в пользу сохранения иероглифов появились вследствие широкого распространения в современной Японии словопроцессоров: теперь достаточно набрать текст в записи каной с помощью клавиатуры, а машина сама запишет его стандартным образом. Иначе говоря, нет необходимости уметь писать сложные иероглифы.
Казалось бы, точка зрения, в соответствии с которой иероглифы вредны и должны быть (по крайней мере в идеале) исключены из употребления, иногда еще встречающаяся за пределами Японии [Miller R.A. Japan's Modern Myth The Language and Beyond New York - Tokyo, 1982 С 172-173, 191-193], уже перестала быть актуальной. Однако в последнее время мы видим ее возрождение в связи с процессами, ранее совершенно не принимавшимися в расчет при обсуждении в Японии вопросов иероглифики, - интернационализацией японского языка и его распространением за рубежом. В данном плане любопытны дискуссии, опубликованные в мартовском номере журнала «Нихонго» («Японский язык») за 1990 г. Этот журнал, в отличие от других японских лингвистических периодических изданий, специализируется на проблемах распространения японского языка в мире и его преподавания иностранцам. Номер посвящен обсуждению темы «Хороша ли в нынешнем виде японская письменность?».
Открывает номер диалог лингвистов Номуры Масааки и Танаки Кацухико по вопросу о том, нужно ли менять письмо в целях интернационализации [Нихонго 1990 № 3 С 4-9]. Первый отстаивает обычную для сегодняшней Японии точку зрения о том, что современная система письма допускает некоторые частные улучшения, но не может и не должна быть изменена полностью; в пользу этого приводятся традиционные аргументы, вроде тех, которые мы приводили на стр. 48-54.
Значительно оригинальнее высказывался профессор (ныне почетный профессор) университета Хитоцубаси Танака Кацухико. Признавая, что с 50-х годов основной тенденцией в Японии было стремление к сохранению иероглифов, Танака подчеркивает: теперь ситуация меняется, поскольку язык интернационализируется, перестав быть достоянием одного народа. Если даже культурный японец при письме не может обойтись без помощи словаря, то еще труднее пользоваться иероглифами иностранцам, многие из которых в результате этого не могут по-настоящему овладеть японским языком. По мнению Танаки, иероглифика серьезно затрудняет выход Японии на мировую арену, и даже недостаточное использование иены как мировой валюты он объясняет, кроме всего прочего, тем, что на японских денежных знаках изображены мало кому понятные иероглифы.
Словопроцессоры, считает Танака, имеют ограниченные возможности для письма. Указывает он и на то, что интернационализация не может ограничиваться элитой, в процесс изучения японского языка вовлекаются широкие слои населения, а современному человеку нельзя тратить много времени на изучение иероглифов, так как образованность требует теперь других знаний (здесь аргументация профессора начинает напоминать доводы советских японистов и китаистов 20-30-х годов). Отвечая своему оппоненту, подчеркивавшему, что смена системы письма возможна лишь в революционные эпохи, Танака заявляет, что и в наши дни социальные условия могут быстро меняться, указывая на события в Восточной Европе, а также на успехи Японии в экономическом соревновании с США перед 1990 г. Новая мировая роль Японии, отставшей с модернизацией языка, требует скорейшего перехода на латиницу, который позволит быстро придать японскому языку международные функции. По мнению Танаки, такой переход не так труден, как кажется, и вызовет поддержку у молодежи, особенно у студентов. В заключение он выдвигает лозунг: «Будем упорны в упразднении иероглифов, создадим хороший японский язык!».
Напор этого лингвиста столь силен, что его оппонент к концу диалога кое в чем начинает с ним соглашаться, признавая желательность расширения объема литературы, публикуемой на латинице, и допуская возможность упразднения иероглифов в будущем.
Идеи, которые выдвигает Танака Кацухико, поддерживает и видный японский историк, директор Государственного этнографического музея Умэсао Тадао. [Нахонго 1990 №3 С 10-15] По его мнению, всеми отмечаемый мировой бум в изучении японского языка скоро должен закончиться, поскольку из-за сложности иероглифики очень мало кому удается выучить этот язык. Система иероглифов, интересная и в какой-то степени совершенная сама по себе, не соответствует современным потребностям. Помимо сложности и большого числа иероглифов дополнительные трудности создают множественность чтений иероглифов, неупорядоченность правил написания знаков каны, дополняющих иероглифы (так называемая окуригана), и т. д. Поэтому если сам Умэсао, выучив в школе в течение года немецкий язык, уже мог читать объявления, то иностранец обычно и через пять лет после начала обучения японскому языку все еще не может прочесть на нем ни одной книги, хотя сам по себе японский язык вовсе не труден. Умэсао признает, что самым удобным временем для перевода японского языка на латиницу была бы эпоха Мэйдзи, но и сейчас, по его мнению, это возможно, тем более что любой японец знает латинский алфавит. Такой перевод удовлетворил бы мировой интерес к японской культуре (стремление учить японский язык в наше время Умэсао сопоставляет с интересом к английскому языку в Японии второй половины XIX в.) и помог бы осуществлению унификации компьютерных систем разных стран.
Еще один из авторов журнала, языковед Тадао Кабасима, более осторожный в выводах, тем не менее указывает, что сложная японская письменная система становится проблемой и что японский язык вступает в новый революционный период, сопоставимый с периодами 60-80-х годов XIX в. и 40-х годов XX в. [Нихонго 1990 № 3. С. 19].
Насколько обоснованны и реальны такие новые для Японии заявления? В том, что говорится о сложности освоения иероглифов иностранцами, конечно, есть рациональное зерно, хотя степень этой сложности представляется нам преувеличенно [Японскому массовому сознанию вообще свойственно преувеличение трудности своего языка (см.: Shibatani M The Languages of Japan. Cambridge, 1990. С. 90, 392; Miller R A Japan's Modern Myth. C. 165-199).], а о прекращении бума в изучении японского языка говорить пока нет оснований. С другой стороны, эти мнения показывают явный отход от традиционного японского языкового изоляционизма. Если до недавнего времени в японском массовом сознании господствовало представление о том, что японский язык - национальное достояние, а иностранец, особенно принадлежащий к другой расе, не в состоянии овладеть японским языком [См.: Miller R.A. Japan's Modern Myth С. 144-164.], то теперь в результате экономических успехов на смену этому представлению приходит заинтересованность в международном распространении и мировой роли своего языка, еще 30-40 лет назад нехарактерная для Японии. Иногда, как мы видим, появляется и другая крайность, когда ради интернационализации языка готовы пожертвовать даже привычной системой письма.
Большинство японских социолингвистов не принимают описанные выше идеи. Так, виднейший современный социолингвист Такэси Сибата в недавней беседе по радио, отметив сложности и несовершенство японской системы письма, влияющие на его изучение иностранцами, указал, однако, что иероглифическая система поддерживается отношением японцев к языку: для европейца слово - прежде всего то, что сказано, но для японца оно осознается в первую очередь как нечто написанное, связанное с иероглифом или сочетанием иероглифов [Нихонго. 1990 №1 С. 42-47]. Другой известный ученый, Судзуки Такао, пожалуй более всех японских лингвистов отстаивающий необходимость мирового распространения японского языка, назвал в разговоре с нами в декабре 1990 г. идеи о немедленном переходе на латиницу абсурдными.
Пока ничего не изменяется и на практике. Наоборот, число иероглифов в принятом минимуме (имеющем лишь рекомендательный характер) имеет тенденцию к расширению. Существовавший в 1946-1981 гг. список из 1850 иероглифов «тоё-кандзи» был в 1981 г. заменен новым списком «дзёё-кандзи», где в основной перечень вошли 1945 иероглифов. В дополнительный перечень иероглифов, рекомендуемых для использования лишь в собственных именах, первоначально было включено 166 знаков, однако 1 апреля 1990 г. он был дополнен еще 118 иероглифами. Таким образом, общий список «дзёё-кандзи» состоит теперь из 2229 знаков. Показательно, что информация о расширении иероглифического минимума публикуется в том же номере журнала «Нихонго», где напечатаны упомянутые выше статьи с предложением перейти на латинский алфавит [Нихонго 1990 №3 С 76-77].
Анализ добавленных знаков, впрочем, показывает, что реально они никогда и не выходили из употребления. Например, в названиях вроде Арасияма (местность в пригороде Киото), Каябатё (квартал и станция метро в Токио) их компоненты араси, кая всегда писались иероглифами, допущенными в минимум лишь в 1990 г. Количество же реально используемых иероглифов и сейчас не исчерпывается минимумом, который лишь приспосабливается к языковой реальности: в редакции газеты «Асахи-симбун» используется около 5 тыс. иероглифов, т.е. более чем вдвое больше минимума.
Идеи об изменении японской письменности в связи с интернационализацией только начинают появляться, и их нельзя назвать массовыми. Но уже само их появление, вряд ли возможное в недавнем прошлом, заставляет задуматься. О том же, насколько они реальны, судить пока рано.
Судьба айнского языка

В последние годы много написано о «языковом геноциде» и вымирании языков малых народов в СССР. Однако достаточно хорошо известно, что такая проблема вовсе не составляет специфику нашей страны и существует при самых различных социальных системах.
В индустриальном обществе независимо от языковой политики языки малых народов, находящихся на доиндустриальных стадиях развития, объективно оказываются в неблагоприятном положении. Любое индустриальное развитие связано с усилением контактов между людьми, развитием социальных связей, ростом миграций. А как совершенно справедливо отмечает А. Е. Кибрик, «чем больше контактов с другими этносами, особенно на другом языке, тем это хуже для жизнедеятельности данного этнического языка... Этносы, сохраняющие в значительной степени традиционную форму существования (уклад семьи, трудовая деятельность, жилище и т.п.), имеют больше шансов сохранить язык; при социальной адаптации к современным формам существования сохранение языка затруднено» [Кибрик, 1992, с. 69-70].
Языковая и, шире, национальная политика может влиять на этот процесс в ту или иную сторону. При этом, однако, в большинстве случаев политика индустриального государства (независимо от степени его демократичности) направлена на способствование общению граждан государства между собой. Наилучший путь для этого - распространение единого для государства языка (в очень редких случаях - двух-трех языков). При переходе к индустриальному обществу возникает единая система школьного образования. Важнейший компонент такого образования - обучение государственному языку, единому для всех. Потребность взаимопонимания оказывается главной, а удовлетворение другой важной потребности человека - говорить во всех ситуациях на родном языке - так или иначе оказывается затруднено.
Могут быть дополнительные факторы, ускоряющие исчезновение языков малых народов (насильственные переселения, воспитание детей в интернатах) или, наоборот, их замедляющие (развитие школьного обучения на этих языках), однако общее развитие идет в одном направлении, хотя и с разной скоростью. Единственной попыткой радикально изменить ситуацию и положить в основу языковой политики максимальное удовлетворение потребности говорить на родном языке было «языковое строительство» в СССР в первые два десятилетия после Октябрьской революции. Эта попытка, основанная во многом на утопических предпосылках, не могла быть успешной, особенно как раз в отношении малых народов; подробнее см. [Алпатов 1993].
В связи с вышеуказанным рассмотрим ситуацию в Японии. Как известно, эта страна принадлежит к числу наиболее мононациональных в мире, и национально-языковые проблемы здесь находятся на периферии общественного внимания. В стране существует лишь одно исконное национальное меньшинство: айны (другое, более многочисленное меньшинство - корейцы, переселившиеся в Японию уже в XX в.). Это один из самых загадочных народов в мире: до сих пор не выяснены ни этногенез айнов, ни родственные связи айнского языка. Антропологически айны резко отличаются от окружающих монголоидных народов и более всего похожи на австралийцев.
Айны - древнейшее исторически засвидетельствованное население Японских островов. Еще до новой эры они населяли значительную их часть (по мнению некоторых авторов, даже всю территорию Японии). С I тысячелетия н. э. территория расселения айнов стала сокращаться в связи с распространением японцев на северо-восток. В период Эдо (1603-1867) айнов уже почти не осталось на самом большом японском острове Хонсю. В основном они были оттеснены на более северный остров Хоккайдо, жили они также и в южной части острова Сахалин - примерно до 50° с. ш., на Курильских островах и до XVIII в. на южной оконечности Камчатки. Об истории айнов в эпоху Эдо и в последующее время см. [Арутюнов, Щебеньков, 1992, с. 72-94]; данная книга, как и многие другие работы историков и этнографов, почти полностью игнорирует лингвистический аспект проблемы.
В эпоху Эдо основная часть Хоккайдо, Сахалин и Курильские острова еще не имели постоянного японского населения. Японцами был заселен лишь крайний юг Хоккайдо (княжество Мацумаэ), единственная территория регулярных контактов японцев с айнами. На остальной части острова существовали лишь отдельные японские укрепленные пункты. Не было там и каких-либо иных народов. Айны продолжали жить традиционным укладом, занимаясь охотой, рыболовством и собирательством; лишь небольшая их часть перенимала у японцев навыки земледелия. Языковые контакты были минимальными, а в некоторые периоды айнам даже запрещалось говорить по-японски. Японцы, обладавшие более развитой культурой и мощным государством, издавна относились к своим соседям с презрением. Даже в более позднее время, в начале XX в., один из посетивших Японию путешественников писал: «По мнению японцев, айны произошли от собаки и женщины» [Де-Воллан, 1903, с. 207]. Но пока большая часть Хоккайдо не была освоена, они мало вмешивались в жизнь большинства айнов. В этих условиях айнский язык был вполне стабилен. Он распадался на большое количество диалектов и говоров, особенно отличались друг от друга хоккайдоские и сахалинские; о диалектном членении айнского языка см. [Айнуго-хо:гэн-дзитэн, 1964; Shibatani, 1990, с. 7-10]. Имелась также наддиалектная форма языка, употреблявшаяся в эпосе. Письменности не было.
Ситуация резко изменилась после революции 1867-1868 гг.
Началась ускоренная индустриализация и вестернизация Японии. Одним из естественных процессов той эпохи была быстрая колонизация Хоккайдо. Она началась с 70-х годов XIX в. и к концу века в основном закончилась. Территория, ранее заселенная айнами, была поделена на частные владения японцев, возникали города, развивалась промышленность, прокладывались дороги. После договора 1874 г., закреплявшего принадлежность Курильских островов Японии, они также стали заселяться японцами, а после победы Японии в русско-японской войне 1904-1905 гг. к Японии перешел и Южный Сахалин, где тоже началась быстрая колонизация.
Политика по отношению к айнам в это время была достаточно жесткой. Они не имели права владеть землей и лишь получали в пользование небольшие и обычно плохие территории. Их жизнь мелочно регламентировалась, многие национальные обычаи были запрещены. Значительная часть айнов подверглась принудительным переселениям; в частности, из стратегических соображений были переселены на Хоккайдо все курильские айны, в связи с чем курильский диалект перестал существовать еще до Второй мировой войны.
Такой же жесткой была и языковая политика. Айны так и не обрели письменности. Отдельные попытки их просвещения на родном языке, предпринимавшиеся европейцами-миссионерами, не получали развития. Вместо этого айны должны были, поначалу принудительно, изучать японский язык и японскую письменность. В 1870-е годы была даже попытка открыть нечто вроде айнской школы-интерната в Токио, окончившаяся, однако, неудачей. Реально лишь в 1890-е годы стали открываться айнские школы на самом Хоккайдо. Очень долго, вплоть до 1937 г., айнские дети обучались в специальных школах с сокращенным сроком обучения и ограниченным набором предметов, при этом единственным языком обучения был японский. Лишь перед Второй мировой войной айны получили право обучаться в обычных, но, естественно, также японских школах.
В этих условиях практически всем айнам (по крайней мере мужчинам) приходилось общаться с японцами, причем единственным языком общения мог быть японский, которому айны обучались не только в школе, но и стихийно, через языковые контакты. Уже в довоенное время среднее и младшее поколения айнов практически поголовно владели японским в той или иной форме: диалектом и/или литературным языком. Несмотря на резкие антропологические различия и низкий социальный статус айнов, распространялись смешанные браки. Дети от этих браков, как и айны, жившие в городах и деревнях с преимущественно японским населением, обычно становились монолингвами, уже не владея родным языком. Таким образом, объективная ситуация вместе с языковой политикой была направлена в сторону языковой ассимиляции айнов.
После поражения Японии в войне американские оккупационные власти провели в стране ряд демократических преобразований. Среди них было и уравнение айнов в правах с японцами. Юридически айны никак не отграничиваются от остального населения страны, что, кстати, не дает возможности точно выяснить численность айнов в Японии: соответствующий вопрос не включается в переписи. Если согласно предвоенным переписям в Японии насчитывалось около 18 тысяч айнов [Shibatani, 1990, с. 3], то сейчас имеются лишь грубые оценки, очень различающиеся между собой: от 15-17 тысяч [Peng, 1975, с. 23] до 40 тысяч (Daily Yomiuri 1985).
Казалось бы, политика в отношении айнов сменилась на диаметрально противоположную. Однако реальный ее результат в языковой области оказался тем же самым. И ранее шла ассимиляция айнов, а уравнение их в правах только ускорило эту ассимиляцию. Изменение их юридического статуса не сопровождалось какими-либо мерами, направленными на защиту и поддержание айнского языка, так и оставшегося бесписьменным. В период послевоенной демократизации были некоторые попытки национального сплочения айнов: выдвижение собственного кандидата на пост губернатора Хоккайдо, непродолжительное издание айнской газеты на японском языке. Однако при малочисленности айнов и отсутствии поддержки со стороны японцев все это быстро сошло на нет. Для большинства же айнов господствующим было стремление к ассимиляции, дававшей им возможность повысить не только юридический, но и реальный статус.
Еще более усилило эту ассимиляцию переселение на Хоккайдо в первые послевоенные годы большинства сахалинских айнов. Они поселялись либо среди японцев, либо среди хоккайдоских айнов, с которыми ввиду расхождения диалектов они могли общаться лишь по-японски. Переселенцы с Сахалина очень быстро теряли язык.
В результате айнские диалекты, еще вполне живые в 30-40-е годы, после войны стали быстро исчезать. В середине 50-х годов под руководством Хаттори Сиро было осуществлено первое и последнее массовое исследование айнских говоров [Айнуго-хо:гэн-дзитэн, 1964]. Как позже говорил сам Хаттори, его участники «попали на последний автобус». Ими было описано 19 говоров: 13 хоккайдоских и 6 говоров переселенцев с Сахалина. Для большинства говоров к тому времени имелось по одному информанту, часто являвшемуся и последним их носителем. Лишь для немногих говоров можно было привлечь по два-три информанта. В большинстве информанты были людьми старшего поколения, уже не употреблявшими в быту айнский язык из-за отсутствия собеседников. Некоторых из этих информантов продолжали исследовать до 70-х годов. Отдельные лица 1910-х и даже 1920-х годов рождения, как-то владеющие айнским языком и помнящие времена, когда у них были собеседники, были живы еще в 1980-е годы, и, вероятно, кое-кто из них жив и в наши дни. Еще недавно были и люди, сохранившие знание фольклорных памятников (многие тексты успели записать в 30-50-е годы).
Айнский язык достаточно полно зафиксирован в различных его разновидностях, и он сохранен для лингвистики [Наиболее значительные работы по айнскому языку написаны в Японии, см., в частности, [Айнуго-хо.гэн-дзитэн, 1964; Мурасаки Кёко, 1976]; на английском языке издано описание М. Сибатани [Shibatani, 1990, с. 11-86]. По-русски имеются лишь давний словарь сахалинских диалектов [Добротворский, 1875] и интересное, но основанное на устаревших данных описание [Холодович, 1993], см. также [Алпатов, 1997]]. Но живым языком он перестал быть в течение примерно столетия. Не уцелел он и на территории бывшего СССР, хотя какая-то часть айнов, знавших свой язык, осталась на Сахалине (по-видимому, их количество первоначально исчислялось несколькими десятками). В 50-60-е годы таких айнов встречали многие и даже записывали их речь на магнитофон. Но экспедиция Института востоковедения во главе с А. Н. Барулиным, посетившая Сахалин в августе 1978 г., не нашла там ни одного человека, владевшего айнским языком. Последний из достоверных носителей языка умер за три года до этого в доме инвалидов г. Анивы.
Итак, в Японии не смогли сохранить единственный исконный язык национального меньшинства (корейский язык в Японии, более многочисленный, пока нельзя назвать исчезающим). Ни один язык в нашей стране не исчез так быстро. Несомненно, исчезновению айнского языка способствовали быстрая индустриализация Японии, быстрое и целенаправленное заселение Хоккайдо японцами, малочисленность айнов, отсутствие массовой помощи айнской культуре со стороны японцев (европейские миссионеры, прежде всего Дж. Бэчелор, пытались что-то сделать, но их было слишком мало), многочисленные переселения, низкое национальное самосознание айнов. Милитаризм сменился демократией, ограничения айнов в правах - их юридическим уравнением с японцами, но айнский язык продолжал исчезать и исчез.
Однако в последние десятилетия, когда айнский язык перестал быть живым, общественное отношение к нему начало меняться, как и отношение к айнской культуре в целом. Иногда такой переход связывается с движением Японии от индустриального к постиндустриальному обществу. Впрочем, первые случаи такого рода отмечаются с 30-х годов. Первый айновед, сам айн по происхождению, Тири Масихо (1909-1961) был носителем японского языка и сознательно выучил язык своего народа как иностранный, посвятив жизнь изучению айнского языка и айнской культуры. С 70-х годов такие случаи становятся более распространенными, причем не только среди айнов, но и среди японцев. Большая роль в этом принадлежит профессору Тамура Судзуко, ученице Хаттори Сиро. В университете Васэда в Токио она уже много лет ведет курс айнского языка, пользующийся популярностью. В 1985 г. автор этой статьи присутствовал на концерте ее студентов, на котором разыгрывались пьесы разнообразного содержания, специально написанные с этой целью; в концерте участвовали студенты-японцы, айны и даже американцы. В 1985 г. айнский язык преподавался в трех японских университетах. Записанные на айнском языке тексты хранятся в фонотеке Института культуры радио- и телепередач при полугосударственной компании NHK как национальное достояние.
В последнее время отмечается и усиление выступлений айнов в защиту своих прав. В частности, довольно активны были айны в 1986 г., когда тогдашний премьер-министр Я. Накасонэ публично заявил об «отсутствии национальных меньшинств» в Японии; на многочисленных собраниях и в ряде публикаций хоккайдоские айны подчеркивали, что они считают себя особым народом и стремятся сохранить свою культуру [Арутюнов, Щебеньков 1992, с. 93-94]. В этом движении существует и языковой аспект. Любопытна изданная еще в 70-е годы книга под названием «Айнский язык живет» [Пон Фути, 1976]. В книге, не отличающейся высоким научным уровнем, содержится призыв к возрождению айнского языка.
Подобные призывы, как показывает пример иврита, могут быть действенны в определенных ситуациях. Однако в Японии среди айнов и в наши дни все же скорее господствует стремление к ассимиляции. В любом случае речь может идти лишь о вторичном возрождении айнского языка, о превращении его из мертвого в живой. Естественное же функционирование этого языка уже окончательно прервано.
 
Литература

Абуков, 1959 - Абуков X. X. К вопросу о словах китайского происхождения в современном японском языке // Японский лингвистический сборник. М., 1959. 
Азербаев, Изуцкивер, 1981 - Азербаев Э. Г., Изуцкивер М. И. Японско-русский словарь по радиоэлектронике. М., 1981. 
Айнуго-хо:гэн-дзитэн (словарь айнских диалектов). Токио, 1964. 
Алексеев, 1932 - Алексеев В. М. Китайская иероглифическая письменность и ее латинизация. Л., 1932. 
Алпатов, 1973 - Алпатов В. М. Категории вежливости в современном японском языке. М., 1973. 
Алпатов, 1980 - Алпатов В. М. Система личных местоимений 1-го и 2-го лица в современном японском языке // Теория и типология местоимений. М., 1980. 
Алпатов, 1983 - Алпатов В. М. Предисловие // Языкознание в Японии. М., 1983. 
Алпатов, 1987 - Алпатов В. М. О деятельности Объединенного института культуры радио- и телепередач при компании NHK // Вестник МГУ. Серия журналистики. 1987, № 1. 
Алпатов, Басс, Фомин, 1981 - Алпатов В. М., Басс И. К, Фомин А. И. Японское языкознание VIII-XIX вв. // История лингвистических учений. Средневековый Восток. Л., 1981. 
Алпатов, Крючкова, 1980 - Алпатов В. М., Крючкова Т. Б. О мужском и женском вариантах современного японского языка // ВЯ. 1980, № 3. 
Алпатов В. М. Языковая политика в СССР в 20-30-е годы: утопия и реальность // Восток. 1993, № 5. 
Алпатов В. М. Айнский язык. М., 1997. (Языки мира). 
Алпатов, 2001 - Алпатов В. М. Американизация японского и русского общества по языковым данным // Российское востоковедение в память о М. С. Капице. М., 2001. 
Арутюнов С. А., Щебеньков В. Г. Древнейший народ Японии. Судьбы племени айнов. М., 1992. 
Асаи, 1978 - Асаи Синкэй. Дисуку-дзёкки:-бангуми-но котоба (Язык диск-жокеев). // БГ. 1978, № И. 
Баба, 1982 - Баба Акира. Сё:ити-но кокуго-но кё:касё-ни окэру бункэй то катараи-ни цуйтэ (О формах предложения и диалогах в учебниках для первого класса) // Фудзоку-ро:гакко:-киё: (Труды вспомогательной школы для глухих). Т. 4. Цукуба, 1982. 
Балонов, Деглин, 1976 - Балонов А Я, Деглин В. А Слух и речь доминантного и недоминантного полушарий. Л., 1976. 
Бан, 1984 - Бан Норико. Гогаку-кё:ику-но нихонго то сэйкацуго-то ситэно нихонго (Японский язык в обучении и японский язык как язык повседневной жизни) // Академиа № 36. Нагоя, 1984. 
Березина, 1985 - Березина Ю И. Особенности и социальные последствия научно-технического прогресса в Японии // Япония: культура и общество в эпоху НТР. М., 1985. 
Брагина, Доброхотова, 1977 - Брагина Н. Н, Доброхотова Т. А. Проблема функциональной асимметрии мозга // ВФ. 1977, № 2. 
Бунтайси, 1972 - Бунтайси, гэнго-сэйкацу-си (История стилей, история языкового существования) // Ко:дза-кокуго-си (Серия книг по истории японского языка). Т. 5. Токио, 1972. 
БЯРС, 1970 - Большой японско-русский словарь. Т. I-II. М., 1970. 
Вада, 1979 - Вада Каско Нанъё-хо:гэн-ни окэру тайгу:-хё:гэн-но иккохацу (Сравнение форм вежливости в диалекте Нанъё) // Ко:ти-дзёсидай-кокубун (Женский университет Коти. Японская литература). № 15. Коти, 1979. 
Ватанабэ, 1983 - Ватанабз Сигэру. Кандзи то ва:до-пуросэса: (Иероглифы и словопроцессоры) // Кандзи-камбун (Иероглифы и камбун). № 28. Токио, 1983. 
Гои, 1964 - Гои-кё:ику, соно найё: хо:хо: (Обучение лексике, его содержание и методы). Токио, 1964. 
Де-Воллан Г В Стране восходящего солнца. СПб., 1903. 
Дзюгаку, 1966 - Дзюгаку Акико. Дзёсэйго то кэйго (Женский язык и формы вежливости) // Кэйгохо:-но субэтэ (Все о формах вежливости). Специальный выпуск журнала «Кокубунгаку» («Японская литература»). Токио, 1966. 
Докумэнгэсён, 1981, 1982, 1984 - Докумэнтэ-сён-кэнкэ: (Исследования по документации). Т. 31.1981, № 9, 10; Т. 32. 1982, № 5, 10; Т. 34. 1984, № 10. 
Добротворский М. М. Айнско-русский словарь. Казань, 1875. 
Дьяконова, 1985 - Дьяконова Е М. Текст и интерпретация текста. Психология и социология чтения в Японии // Япония: культура и общество в эпоху НТР. М., 1985. 
Ёкота, 1984 - Екота Мицуги. То:кё:ситамати-кисицу то соно котоба-си-рон. 3 (Характер токийского Ситамати и описание его словарного состава. Ч. 3) // То:кё:-сэйтоку-танки-дайгаку-киё: (Записки колледжа Сэйтоку в Токио). № 17, 1984. 
Ёсимура, 1981 - Есимура Юмико. До:онго-но ё:хо: (Употребление омонимов) // Нихонго то нихон-бунгаку (Японский язык и японская литература). № 1. Цукуба, 1981. 
Ёсимура, 1982 - Есимура Юмико. Гэндай-нихонго-ни окэру кандзи-но хё:-тэй (Оценка иероглифов в современном японском языке) // Гэнгогаку-ронсо: (Сборник статей по языкознанию). № 1. Цукуба, 1982. 
Игараси, 1982 - Игараси Сабуро:. Нихон-кё:цу:го то хоккайдо: (Японский литературный язык и Хоккайдо) // Саппоро-дайгаку-кё:ё:бу-дзёси-ти-кидайгакубу-киё: (Записки женского колледжа при педагогическом факультете университета Саппоро). № 20. 1982. 
Идэ и другие, 1984 - Идэ Сатико, Кавашри Мико. Нихон-но дзёсэйго, сэ-кай-но дзёсэйго (Женский язык в Японии, женский язык в мире) // ГС. 1984, № 3. 
Имаи, 1980 - Имаи Тадаси. Кокуго-ни окэру кандзи-но уммэй (Судьба иероглифов в японском языке) // Убэ-танки-дайгаку-гакудзюцу-хо:ко-ку (Научные доклады колледжа г. Убэ). № 16. Убэ, 1980. 
Инагаки, 1984 - Инагаки Фумио. То:ку-ни окэру дзёдзюцу-но гихо: (Техника предикации в разговоре) // Н. 1984, № 29. 
Иноуэ, 1982-Иноуэ Фумио. Хигаси-нихон-но «синхо:тэн» (Новые диалекты Восточной Японии) // Area and Culture Studies. № 32. Токио, 1982. 
Исивата, 1984 - Исивата Тосио. Гайрайго-ронсо:си (История споров о гайрайго) // ГС. 1984, № 7. 
Исии, 1983 - Исии Масако. Ко:ко:сэй-но кэйго-но тё:са (Исследование форм вежливости, употребляемых учениками полных средних школ) // Ни-хонго-кэнкю: (Исследования по японскому языку). N 6. Токио, 1983. 
Исино, 1977 - Исино Хироси. Ню:су-но кэйго (Формы вежливости в новостях) // БГ. 1977, № 5. 
Исино, 1979 - Исино Хироси. Тэрэби-ню:су-но котоба-ни цуйтэ (О языке телевизионных новостей) // БГ. 1979, № 7. 
Ито, 1984 - Ито' Ёситэру. Нихонго-кё:ику-но таё.сэй (Многообразие форм обучения японскому языку) // Г. 1984, № 8. 
Кавасэ, 1984 - Кавасэ Икуо. Нихонго-кё:ику-но сё:рай (Будущее преподавания японского языка) // Г. 1984. № 8. 
Кадзику, 1983 - Кадзику Синъити. Сю:ри-хо:гэн-ню:мон (Введение в диалект Сюри) // Г. 1983, № 4. 
Канаи, 1983 - Канаи Хидэити. Сёкугё: то котоба (Профессия и язык) // Котоба-но кэнкю:. № 2. Токио, 1983. 
Канаока, 1984 - Канаока Тосико. Ко:ко:сэй-но котоба то кокуго-гакурёку (Язык и знание родного языка у учеников полной средней школы) // То:тидай-кокубун (Университет Коти. Японская литература). № 15. Коти, 1984. 
Канно, 1978 - Канно Кэн. Хо:со:-ё:го-иикаэ-но кондзяку (Настоящее и прошлое в замене лексики в передачах) // БГ. 1978, № 6. 
Канно, 1984 - Канно Кэн. Ёку мирарэтэ иру TV-бангуми-но котоба-но сэйкаку (Характер слов, часто встречающихся в телепередачах) // ЖК. 1984, № 6. 
Касивамура, 1983 - Касивамура Сидзуко. Кокугока-гакусю:-гои-ни кансуру кэнкю:. 3 (Исследование лексики курса родного языка. Ч. 3) // Гогаку-бунгаку (Языкознание и литературоведение). № 21. Саппоро, 1983. 
Катаяма, 1984 - Катаяма Асао. Симбун-ё:го то симбун-бунсё: (Газетная лексика и газетный стиль) // Симбун. 1984, № 3. 
Кёгоку, 1984 - Кёгоку Окикадзу. Фуригана-хё:ки-ни цуйтэ (О знаках фуриганы) // Кё:ику-гакубу-киё: Сборник статей педагогического факультета). N 44. Нагано, 1984. 
Кёцугока, 1965 - Кё:цугока-но катэй. Хоккайдо:-ни окэру ояко-сандай-но котоба (Процесс стандартизации языка. Язык трех поколения на Хоккайдо). Токио, 1965. 
Кибрик А. Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания. М., 1992. 
Киндаити, 1959 - Киндаити Кёхукэ. Нихон-но кэйго (Японские формы вежливости). Токио, 1959. 
Киносита, 1983 - Киносита Азюндзи. Котоба то фурусато (Язык и родина). - КЦ. 1983, № 5. 
Кодзима, 1982 - Кодзима Мотоцугу. Гайрайго-но ими (Значение гайрайго). - Онсэй, гэнго-но кэнкю: (Исследования по фонетике и языку). Вып. 2. Токио, 1982. 
Козлов, 1983 - Козлов Ю. В. Проблемы отбора научных терминов в общие японо-русские словари (на примере химической терминологии). Канд. дис. Л., 1983. 
Кондо, 1984 - Кондо: Сумио. Онна-но ко то «оннакотоба» (Девочки и «женский язык»). - ГС. 1984, № 3. 
Конрад, 1937 - Конрад К И. Синтаксис японского национального литературного языка. М., 1937. 
Конрад, 1945 - Конрад Н. И. О государственной латинице в Японии // Труды Московского института востоковедения. Вып. 3. М., 1945. 
Конрад, 1948 - Конрад К И. Вопросы языка и послевоенной Японии // Вестник АН СССР. 1948, N 6. 
Конрад, 1959 - Конрад Н. И. О «языковом существовании» // Японский лингвистический сборник. М., 1959. 
Конрад, 1960 - Конрад Н. И. О литературном языке в Китае и Японии // Труды Института языкознания. Т. 10. М., 1960. 
Конрад, 1972 - Конрад Н. И. Запад и Восток. Изд. 2-е. М., 1972. 
Кора, 1971 - Ко:ра Румико. Оннакотоба-но гоби то гокан (Окончания и корни слов в женском языке) // ГС. 1971, N 11. 
Корчагина, 1984 - Корчагина Г. И. Омонимия в современном японском языке. М., 1984. 
Котоба-но, 1980 - Котоба-но кэнкю: (Исследование диалектов). Вып. 1. Токио, 1980. 
Кояно, 1979 - Кояно Тэцуо. Гэндай-нихонго-кано:-хё:гэн-но ими то гохо: (Значение и употребление выражений со значением потенциальности в современном японском языке) // О:сака-Гайкокуго-дайгаку-гакухо: (Труды Осакского института иностранных языков). Т. 45. Осака, 1979. 
Культура, 1929 - Культура и письменность Востока. Т. IV. Баку, 1929. 
Кусакабэ, 1977 - Кусакабэ Фумио. Дзёси-но ими-тайкэй (Семантическая система частиц) // Г. 1977, № 6. 
Кэйго, 1957 - Кэйго то кэйго-исики (Формы вежливости и осознание форм вежливости). Токио, 1957. 
Кэйго, 1983 - Кэйго то кэйго-исики II. Токио, 1983. 
Латышев, 1985 - Латышев И. А. Семейная жизнь японцев. М., 1985. 
Маевский, 1985 - Маевский Е. В. Могут ли японцы говорить, как пишут, и писать, как говорят // Япония: культура и общество в эпоху НТР. М., 1985. 
Масимо, 1967 - Масимо Сабуро:. Дзёсэйго-дзитэн (Словарь женских слов). Токио, 1967. 
Матин, 1984 - Ма:тин С. Нихонго-но сё:рай-ни цуйтэ (О будущем японского языка) // Кокуго-гаккай-сё:ва-годзю:кю:нэн-сюнки-тайкай-ё:си (Тезисы конференции по японскому языку. Весна 1984 г.). Токио, 1984. 
Мацумото, 1980 - Мацумото Кацуми. Нихонго-о кангаэру (Думая о японском языке) // Дзимбун-сякай-кагаку-кэнкю: (Исследования по гуманитарным и общественным наукам). N 18. Токио, 1980. 
Мацу о, 1982 - Мацуо Норико. Нихонго то нихондзин (Японский язык и японцы) // Кокубун-мэдзиро (Японская литература. Мэдзиро). № 21. Токио, 1982. 
Мисоно, 1982 - Мисоно: Ясуко. То:кё:-ни окэру гэнгоса (Языковые различия в Токио) // Кокуго-гаккай-сё:ва-годзю:ситинэн-сюнки-тайкай-ё:си (Тезисы конференции по японскому языку. Весна 1982 г.). Токио, 1982. 
Морига, 1984 - Морига Кадзу. Бё:мэй-но хэнкэн (Изменения в названиях болезней) // Гобун (Язык и литература). № 44. Осака, 1984. 
Мурасаки Кёко. Карафуто-айнуго. Токио, 1976. 
Накадзё и другие, 1983 - Накадзё: Осаму, Накада Тосио, Кигава Юкио. Ба-мэн-хэнка-ни томонау го-но торикаэ (Замена слов, сопровождающая изменение ситуации) // Дзимбун-гакухо: (Научные доклады по гуманитарным наукам). № 160. Токио, 1983. 
Накадзё и другие, 1984 - Накадзе: Осаму, Накада Тосио, Кигава Юкио. Тихо:-сётоси-ни окэру сякай-гэнгогакутэки-сёсэй-ни кансуру (Об образе жизни в малых городах с социолингвистической точки зрения) // То:дай-ронкю: (Исследования Токийского университета). № 21. Токио, 1984. 
Накамура, 1983 - Накамура Наоя. Нихонго-но юрэ (Колебания в японском языке) // Кокуго-но кё-си (Учитель японского языка). № 7. Осака, 1983. 
Накамура, 1984 - Накамура Наоя. Тадасий нихонго (Правильный японский язык) // Кокуго-но кё:си. № 9. Осака, 1984. 
Неверов, 1975 - Неверов С. В. Вопросы построения информационных текстов вещания на японском языке // Тезисы докладов пятой научной конференции по японской филологии ИСАА при МГУ. М., 1975. 
Неверов, 1975 - Неверов С. В Общественно-языковая практика современной Японии. М, 1982. 
Ниситани и другие, 1977 - Ниситпани Хиронобу, Канно Кэн. «Синкандзихё:» то хо:со:-ё:го («Новый список иероглифов» и слова, употребляемые в передачах) // БГ. 1977, № 6. 
Номото, 1972 - Номото Кикуо. Уцукусий кэйго (Красивые формы вежливости). Токио, 1972. 
Нонокава, 1984 - Нонокава Тэрукадзу. Ё:дзики-но котоба-но кё:ику. 3 (Обучение языку маленьких детей. Ч. 3) // Кё:ику-кокуго (Японский язык в обучении). № 78. Токио, 1984. 
Нохара, 1983 - Нохара Мицуёси. Рю.кюто-сёккк-кайва (Разговоры по-рюкюски в начальных классах) // Г. 1983, № 4. 
Обоси, 1978 - О:боси Фумико. Кими, боку, кун, сан // Гэккан-дзицуё:-гэн-дай-кокуго (Ежемесячник живого современного языка). 1978, № 2. 
Огино, 1982 - Огино Цунао. Кэйго-сиё:-кара мита кикитэ-но итидзукэ-но тагисэй (Многозначность установления ранга собеседника, проявляемая в употреблении форм вежливости) // Кокуго-гаккай-сё:-ва-годзю:ситинэнсюнки-тайкай-ё:си (Тезисы конференции по японскому языку. Весна 1982 г.). Токио, 1982. 
Огино, 1983 - Огино Цунао. Яманотэ то ситамати-ни окэру кэйго-сиё:-но тигаи (Различие в употреблении форм вежливости в Яманотэ и Ситамати) // ГК. 1983, № 84. 
Оиси, 1977 - О:иси Хацутаро:. Гэндай-но кэйго (Современные формы вежливости) // БГ. 1977, № 12. 
Оки, 1980 - Оки Хироко. Кё:цу:го то хо:гэн-но сэккаку (Специально о литературном языке и диалектах) // Котоба-но кэнкю:. Вып. 1. Токио, 1980. 
Окуяма, 1983 - Окуяма Масуро:. Кэйго-но сэйё: то гоё: (Правильное и неправильное употребление форм вежливости) // Г. 1983, № 3. 
Отакэ, 1984 - Отакэ Нобуко. Дайгакусэй-но кэйго-исики то кэйго-сэйкацу (Осознание существования форм вежливости и употребление их студентами) // Нихон-бунгаку (Японская литература). № 52. Токио, 1984. 
Охаси, 1984 - О:хаси Сумико. Ханасикотоба-но хонъяку-ни цуйтэ (О переводе разговорных слов) // Со:го:-бунка-кэнкю:дзё-киё: (Бюллетень Института комплексного изучения культуры). Т. 1. Киото, 1984. 
Поливанов, 1917 - Поливанов Е. Д. Психофонетические наблюдения над японскими диалектами. Пг., 1917. 
Пон, 1976 - Пон Футы. Айнуго ва икитэ иру (Айнский язык живет). Токио, 1976. 
Попов, 1971 - Попов К. А. Языковая политика правящих кругов Японии во время второй мировой войны // Проблемы изучения языковой ситуации и языковой вопрос в странах Азии и Северной Африки. М., 1971. 
Раздорский, 1981 - Раздорский А И. Национально-культурные особенности коммуникации в японском устном диалоге. Канд. дис. М., 1981. 
Сайто, 1971 - Сайто Хидэнори. Канамадзирибун-но мондзирэцу (Последовательность знаков при письме иероглифами и каной). Language Discourse Proceedings. № 8. Токио, 1971. 
Сакамото, 1983 - Сакамото Кзндзо. Нитидзе:-но котоба то кагаку-но ко-тоба (Повседневный язык и научный язык) // КЦ. 1983, № 5. 
Сатакэ, 1984 - Сатакэ Кунико. Дзисё-ни миру дзёсэйкэн ([Отражение] женского видения мира в словарях) // ГС. 1984, № 3. 
Сиба, 1974 - Сиба Мотоити. Гэндайго-но дзинсё:-даймэйси-ни цуйтэ (О личных местоимениях в современном язые) // Кэйрёжокугогаку (Вычислительное японское языкознание). № 70. Токио, 1974. 
Сибата, 1957 - Сибата Такэси. «О»-но цуку го, цуканай го (Слова, присоединяющие и не присоединяющие о-) // ГС. № 70, 1957. 
Сибата, 1965 - Сибата Такэси. Котоба-но сякайгу (Социология языка). NHK-буккусу. № 22. Токио, 1965. 
Сибата, 1983 - Сибата Такэси. Исследование языкового существования в течение 24 часов // Языкознание в Японии. М., 1983. 
Сибата, 1984 - Сибата Такэси. «Нихонго-сайхаккэн»-сайсюниацу (Возобновление [передачи] «Новое открытие японского языка») // Г. 1984, № 2. 
Симидзу, 1983 - Симидзу Мидори. Ё:дзи-но хо:гэн-сиё:-ни кансуру кэикю: (Исследование использования диалекта маленькими детьми) // Коку-бункэнкю: то кё:ику (Исследования по японской литературе и воспитание). № 6. Нара, 1983. 
Сугито, 1983 - Сугито Миеко. Нагасакикэн-миэмура-ни окэру Порива:но-фу (Поливанов в деревне Миэ префектуры Нагасаки) // О:сака-сё:ин-дзесидайгаку-ронсю: (Труды женского колледжа Осака-сёин). № 20. Осака, 1983. 
Сугито и другие, 1984 - Сугито Миёко, Оку мура Аяко. Оя-но хо.тэн-аку-сэнто-га кодомо-но акусэнтоката-но хацува-ни атаэру эйкё: (Влияние, оказываемое диалектной акцентуацией родителей на акцентное произношение детей) // О:сака-сё:ин-дзеси-дайгаку-ронсю:. № 21, 1984. 
Судзуки, 1983 - Судзуки Такао. Гэнго-кансё:-кара мита кокусай-эйго, ни-хонго-но эйгока, эйго-но нихонгока (Международный английский язык с точки зрения языкового вмешательства, англизация японского языка и японизация ангилйского языка) // Кэйо:-дайгаку-гэнго-бунгаку-кэнкю:-дзё-киё: (Записки НИИ языка и литературы при университете Кэйо). № 15. Токио, 1983. 
Сыромятников, 1965 - Сыромятников К А. Становление новояпонского языка. М., 1965. 
Сыромятников, 1978 - Сыромятников Н. А. Развитие новояпонского языка. М., 1978. 
Сыромятников, 1982 - Сыромятников К А. Факультативность в текстах на современном японском языке (публицистика, языкознание, хрестоматии по родному языку) // Восточное языкознание. Факультативность. М., 1982. 
Танака, 1977 - Татка Акио. Буммацу, ку:мацу-но хё:гэн то гохо: (Выражение и форма конца предложения) // Нихонго-нихон-бунка (Японский язык и японская культура). № 6. Осака, 1977. 
Танака, 1984 - Танака Норико. Нихонго-но нака-но «катакана-эйго» («Катаканный английский» внутри японского языка) // ГС. 1984, № 8. 
Тани, 1981 - Тани Сумиэ. Гэндайго-ни окэру «аната» (Местоимение «аната» в современном языке) // Амэрика-канада-дзю:ити-дайгаку-рэнго:-нихон-кэнкю:-сэнта: (Объединенный центр японских исследований при 11 университетах США и Канады). № 4. Стэнфорд, 1981. 
Тиики, 1974 - Тиики-сякай-но гэнго-сэйкацу (Языковое существование в местном обществе). Токио, 1974. 
Токиэда, 1983 - Токиэда Мотоки. Принципы японского языкознания // Языкознание в Японии. М., 1983. 
Томура, 1984 - Томура Ko:umu. Нихонго-но сайсо:дзо:-о (Воссоздать японский язык) // ГС. 1984, № 7. 
Умэдзу, 1983 - Умэдзу Акито. Кандзи-сиё:-ни кансуру тё.са-кэнкю: (Обследование и изучение употребления иероглифов) // Бунгэй-гэнго-кэн-кю: (Исследования по литературе и языку). N 8. Цукуба, 1983. 
Уно, 1977 - У но Ёсиката. Сякай-сэйкацу то кэйго (Общественная жизнь и формы вежливости) // Гэккан-дзицуё:-гэндай-кокуго. 1977, № 11. 
Уно, 1981 - Уно Сэйити. Дзё:ё:-кандзи-хё: (Таблица «дзёё-кандзи»). Кандзи-камбун. 1981, № 26. 
Уно, 1984- Уно Ёсиката. (Рец. на:) Кэйго то кэйго-исики И.// ГС. 1984, №1. 
Ура, 1972 - Ура Томоко. Нихонго-ни окэру гайрайго-но гэнго-о тадзунэтэ (К вопросу о подъязыке гайрайго в японском языке) // Гэнгогаку-рон-со: (Сборник статей по языкознанию). N 12. Токио, 1972. 
Фельдман, 1977 - Фельдман Н. И. Японско-русский учебный словарь иероглифов. Изд. 2-е. М., 1977. 
Фирсов, 1985 - Фирсов Б. М. Средства массовой коммуникации Японии в контексте распространения культуры и информации // Япония: культура и общество в эпоху НТР. М., 1985. 
Фуругори, Сакаи, 1984 а - Фуругори Тэйдзи, Сакаи Кунихидэ. Рикакэй-дайгаку-соцугё:сэй-ни миру эйго-но хицуёхэй то дайгаку-но эйго-кё-:ику (Необходимость знания английского языка и обучение английскому языку с точки зрения выпускников технических вузов) // Дэнки-цу:син-дайгаку-дзё:хо: (Доклады Института электричества и связи). Т. 34, № 2. Тёфу, 1984. 
Фуругори, Сакаи, 1984 б - Фуругори Тэйдзи, Сакаи Кунихидэ. Кигё:-ни окэру эйго-но хицуё.сэй то дайгаку-но эйго-кё:ику (Необходимость знания английского языка для работы в фирме и обучение английскому языку) // Дэнки-цу:син-дайгаку-дзё:хо: Т. 34, № 1. Тёфу, 1984. 
Фурута, 1982- Фурута Тохаку. «Кото» то йу: котоба (Слово «кого») // Ко:сиигата. № 27. Фукуока, 1982. 
Хаякава, 1982 - Хаякава Кацухиро:. Ё:дзи-гэнго-ни окэру тагобун-данкайно ко:сацу (Исследование стадии многословных предложений в детской речи) // Гакудай-кокубун (Педагогический институт. Японская филология). № 25. Осака, 1982. 
Хаяси, 1984 - Хаяси О:ки. Ниттю:-минкан-дзинкайги то мондзи-мондай (Японско-китайские неправительственные конференции и проблемы письменности) // ГС. 1984, № 12. 
Хаята и другие, 1984 - Хаята Тэрухиро, Дзинноуши Масапгака. Хаката-хо:-гэн-мэйси-акусэнто-но нэндайса (Возрастные различия, проявляющиеся в акцентуации имен в диалекте Хакаты) // Бунгаку-кэнкю: (Исследования литературы). № 81. Фукуока, 1984. 
Хинаго, 1961 - Хинаго Таро:. Иваюру ё:тиэн котоба (Так называемый детсадовский язык) // ГС. 1961, № 4. 
Хиросуэ, 1984 - Хиросуэ Хадзимэ. Кодомо то гайрайго (Дети и гайрайго) // ГС. 1984, № 8. 
Хиросэ, 1982 - Хиросэ Мщуо. Хонъякуго то гайрайго (Кальки и гайрайго) // Сэйсэн-дайгаку-бунгакубу-киё: (Записки филологического факультета университета Сэйсэн). № 18. Токио, 1982. 
Холодович, 1937 - Холодович А. А. Синтаксис японского военного языка (язык военной документации). М, 1937. 
Холодович, 1979 - Холодович А. А. Грамматические категории уважительности в современном японском языке // Японское языкознание. М., 1979. 
Холодович А. А. Айнский язык // Языки Азии и Африки. Т. V. М., 1993. 
Хонго, 1983 - Хонго: Акими. Анкэто-тё:са-хо:коку, дзёси-ко:ко:сэй то коку-го (Обследование с помощью анкет. Ученицы полной средней школы и японский язык) // Котоба (Язык). № 4. Токио, 1983. 
Хонда, 1984 - Хонда Ёсихико. Дайгакусэй-но кандзирёку-ни цуйтэ (О том, как студенты знают иероглифы) // Кю:сю:-о:тани-кэнкю:-киё: (Сборник исследовательских статей университета Кюсю-Отани). № 10. Кумамото, 1984. 
Хосоно, 1983 - Хосоно Тэцуо. Кё:цу:то:-но фукю: (Распространение литературного языка) // Котоба-но кэнкю: (Изучение языка). № 2. Нагано, 1983. 
Цудзимура, 1967 - Цудзимура Тосики. Гэндай-но кэйго (Современные формы вежливости). Токио, 1967. 
Цунода, 1978 - Цунода Таданобу. Нихондзин-но но: (Мозг японцев). Токио, 1978. 
Чугров, 1985 - Чугров С. В. Стереотипы в общественном сознании Японии // Япония: культура и общество в эпоху НТР. М., 1985. 
Эгава, 1973 - Эгава Киёси. Цуруокаси-ни окэру гэнго-сэйкацу-тё:са-2 (Второе исследование языкового существования в г. Цуруока) // Language Discourse Proceedings. № 12. Токио, 1973. 
Эндо, 1985 - Эндо: Ориэ. Ватаси-но нэнгадзё:-дзо: (Облик моих новогодних открыток) // ГС. 1985, № 1. 
Якобсон, 1985 - Якобсон Р. Избранные работы. М., 1985. 
Ямада, 1984 а - Ямада Азюн. Таро: мо ёмэнакатта (И Таро не мог читать) // Докусё-кагаку (Наука чтения и письма). № 109. Токио, 1984. 
Ямада, 19846- Ямада Масахару. Нихонго то кокусай-ко:рю: (Японский язык и международный обмен) // Г. 1984, № 8. 
Ямадзаки и другие, 1984 - Ямадзаки Кэйити, Ёсии Хироаки. Кайва-но дзюм-бантори-сисутэму (Установление иерархии в разговоре) // Г. 1984, № 7. 
Ямамото, 1983, 1984 - Ямамото Минору. Ханасикотоба-ни окэру «корэру», «дэрэру», «мирэру» («Корэру», «дэрэру», «мирэру» в разговорном языке) // Кокубунгаку-ронсю: (Сборник статей по японской литературе). Кофу. № 21, 1983; № 22, 1984. 
Bulletin, 1984 - Bulletin of the ICU Summer Program in Japanese. Vol. 1. International Christian University. Tokyo, 1984. 
Chinen, 1983 - Chinen H. Some Modern Japanese Loanwords. With Special Reference to Connotations // ГК. 1983, № 83. Daily Yomiuri. 07.04.1985. 
Galinski, 1983 - Galinski C. Observations on Terminology in Japan // Journal of the International Network for Terminology. 1983, № 7. 
Grootaers, Shibata, 1982 - Grootaers W. A.(with T. Shibata). Dialectology and Sociolinguistics: a General Survey* // Lingua. Vol. 57. No 2-4. 1982. 
Harada, 1966 - Harada Tetsuo. Outlines of Modern Japanese Linguistics. Tokyo, 1966. 
Hayashi Reiko. Hierarchical Interdependence Expressed through Conversational Styles in Japanese Women's magazines // Discourse ? Society, v. 8, No 2, July 1997. 
Hinds, 1982 - Hinds J. Ellipsis in Japanese. Edmonton, 1982. 
Henna Nobuyuki. English in Japanese Society: Language within Language // Multilingual Japan. Clevedon-Philadelphia-Adelaide, 1995. 
Horiuchi, 1963 - Horiuchi A. Department Store Ads and Japanized English // Studies in Descriptive and Applied Linguistics. Vol. II. Tokyo, 1963. 
Ide, 1982 - Ide S. Japanese Sociolinguistics' Politeness and Women's Language //Lingua. Vol. 57. No 2-4. 1982. 
Jespersen, 1946 - Jespersen O. Language, its Nature, Development and Origin. L., 1946. 
Katsumata, 1954 - Katsumata S. Kenkyusha's New Japanese-English Dictionary. Third edition. Tokyo, 1954. 
Kitaoka Kinyoshi. Affect and Letter-writing: Unconventional Conventions in Casual Writing by Young Japanese Writing // Ethnology. V. XXVI. No 1. 1997. 
Kindaichi, 1978 - Kindaichi H. The Japanese Language. Tokyo, 1978. Kenkyusha's New Japanese-English Dictionary. Ed. by Masuda K. Tokyo, 1978. 
Loveday E. J. Language Contact in Japan. A Sociolinguistic History. Oxford, 
1996. Makino, 1979 - Makino S. Sexual Differentiation in Written Discourses // PJL. Vol. 6. 1979. 
Masuda, 1974 - Masuda K. Kenkyusha's New Japanese-English Dictionary.Fourth edition. Tokyo, 1974. 
Miller, 1967 - Miller R. A. The Japanese Language. Chicago-London, 1967. 
Miller, 1977 - Miller R. A. The Japanese Language in Contemporary Japan. Some Sociolinguistic Observations. Washington-Stanford, 1977. 
Miller, 1982 - Miller R. A. Japan's Modern Myth. The Language and Beyond. New York-Tokyo, 1982. 
Miura, 1979 - Miura A. English Loanwords in Japanese. A Selection. Tokyo, 1979. 
Mizutani, 1981 - Mizutani O. Japanese: the Spoken Language in Japanese Life. Tokyo, 1981. 
Neustupny, 1978 - Neustupny J. V. Post-structural Approaches to Languages (Language Theory in a Japanese Context). Tokyo, 1978. 
NHK, 1972 - NHK-со:го:-хо:сщ:-бунка-кэнкю:дзё (Объединенный институт культуры передач). Токио, 1972. 
Ohso, 1983 - Ohso M. Invitation, Polite Order, Personal Request and Begging //PJL. Vol. 9. 1983. 
Park, 1982 - Park W. Aspects contrastifs du japonais et du coreen. Stockholm, 1982. 
Peng, 1975 - Peng F. С. С Sociolinguistics Today: In Lieu of an Introduction //Language in Japanese Society. Tokyo, 1975. 
Romanization, 1977 - The Romanization of Japanese Writing: Herburn vs Kunrei System Controversies. Tokyo, 1977. 
Sakurai, 1984 - Sakurai M. On the Vocabulary and Kinship Terminology of the Imperial Family of Japan // Language Sciences. , Vol. 6, № 1. Tokyo, 1984. 
Schneider, 1981 - Schneider D. Teaching a Living Language // Studies in Descriptive and Applied Linguistics. Vol. XV. Tokyo, 1981. 
Seward, 1968 - Seward J. Japanese in Action. New York-Tokyo, 1968. 
Shibata, 1975 - Shibata T. On Some Problems in Japanese Sociolinguistics: Reflection and Project // Language in Japanese Society. Tokyo, 1975. Shibatani M. The Languages of Japan. 
Cambridge, 1990. Shibamoto J. S Japanese Women's Language. Orlando-San Diego-New York-Tokyo, 1985. 
Stanlaw J. «For Beautiful Human Life»: the Use of English in Japan // Re-Made in Japan. Everyday Life and Consumer Taste in a Changing Society. New Haven-London, 1992. 
Suzuki, 1975 - Suzuki T. On the Twofold Phonetic Realization of Basic Concepts: in Defense of Chinese Characters in Japanese // Language in Japanese Society. Tokyo, 1975. 
Suzuki, 1978 - Suzuki T. Japanese and the Japanese. Tokyo-New York-San 
Francisco, 1978. Suzuki, 1987 - Suzuki T. Internationalization and Language // Japan Times. 09.02.1987. 
Suzuki Takao. Reflections on Japanese Language and Culture. Tokyo, 1987. Tanaka Keiko. «Intelligent Elegance» Women in Japanese Advertising // Unwrapping Japan. Society and Culture in Anthropological Perspective. Manchester, 1990.

Японские периодические издания

БГ - Бункэн-гэппо: (Библиографический ежемесячник) 
Г - Гэнго (Язык) 
ГК - Гэнго-кэнкю: (Исследования языка) 
ГС - Гэнко-сэйкацу (Языковое существование) 
Гэккан - Гэккан. Дзицуёг-гэндай-кокуго (Современный реальный японский язык) 
К - Кана-но хикари (Свет каны) 
КК - Кокусай корю (Международный обмен) 
КЦ - Кокуго-цу:син (Языковая коммуникация) 
Н - NHK-нэмпо: (Ежегодник NHK) 
Симбун - Симбун-кэнкю: (Исследования газет) 
ХБ - Хо:со:-бунка (Культуры передач) 
ХК - Хо:со:-кэнкю: то тё:са (Изучение и обследование передач) 
ТBТ - Tokyo Business Today 
W - Winds

Газеты

Акахата 
Асахи-симбун 
Иомиури-симбун 
Asahi Evening News 
Daily Yomiuri 
Japan Times 
Mainichi Daily News


© WIKI.RU, 2008–2017 г. Все права защищены.