В уходящем году почти незамеченным остался юбилей, который в России мог бы затмить 200-летие Бородина. Как это случилось полтора века назад, в 1862-м. Тогда, подзабыв о героях 1812 года, страна с невероятной помпой отметила собственное тысячелетие.
Местом празднования стал недалекий от нас Новгород, где в присутствии Александра II и членов августейшей фамилии, с парадом, салютом и крестным ходом открыли 15-метровое творение скульптора Микешина. Если считать датой рождения России 862 год, в уходящем, 2012-м, ей, получается, стукнуло аккурат тысяча сто пятьдесят.

Незаметный юбилей

Монумент «русского миллениума» со 128 фигурами и сейчас — одна из главных новгородских достопримечательностей, но событие, им увековеченное, перестало восприниматься ключевой точкой национальной истории. Хотя и 150 лет назад размах торжеств (длившихся три дня) был явно преувеличен — по идеологическим, как водится в России, причинам. 862 годом «Повесть временных лет» датирует легендарное призвание варягов на княжение — и юбилей монархии был приравнен политтехнологами Александра Освободителя к юбилею страны.

При Владимире Бессменном Россия по-прежнему не мыслит себя без самодержца — но то ли историки перестарались, корректируя Нестора-летописца с научных позиций, то ли преемственность Путина по отношению к Рюрику уж больно сомнительна… Как бы то ни было, в 2012-м скромно отметили 1150-летие не Руси, а лишь «российской государственности» и торжества были не общенациональными, а городскими. Точней — региональными: помимо Новгорода, юбилейные мероприятия (вполне камерные) проводились в нескольких городах, в основном — запада и северо-запада европейской России.

Ладога против Киева

Эти пограничные с Прибалтикой края — Псковщина, Новгородчина, отчасти нынешняя Ленинградская область — вообще ключевые для русской истории. Животворная современность не бьет тут ключом — северо-запад беден, малонаселен и неустроен даже по российским меркам — но ответ на вопрос «Откуда есть пошла русская земля» принято искать именно здесь. В особенности с тех пор, когда вторая часть хрестоматийного вопроса — «Кто в Киеве нача первее княжити» — оказалась переадресована новоявленным иностранцам.

Ответом на жовто-блакитную концепцию Киева как матери городов украинских стало продвижение бренда «Старая Ладога — первая столица Руси». В 2003-м Путин издал указ о торжественном праздновании 1250-летия этого небольшого села в глухом углу Ленинградской области и дважды его посетил, СМИ озвучили довольно уязвимую версию, согласно которой Рюрик два года (до основания Новгорода в 864-м) прокняжил здесь. Однако характерно, что местом привычного для России переплетения истории с идеологией привычно выступил северо-запад.

Мифы древней России

Парадокс: корни России которое столетие ищут в местах, представляющих ее (Россию) с существенными оговорками. Северо-запад — не просто окраина, но окраина европейская: здесь задолго до Петра звали иноземцев в управители, торговали с Ганзой, искали у литвинов помощи против Москвы. Впрочем, именно отсель грозил шведу и здесь бивал немецких псов-рыцарей Александр Ярославич, столь же непримиримый к латинянам, сколь лояльный к язычникам-монголам — благодаря чему и сделался знаменем идеологов особого пути России.

Показательно, что и адепты православия-самодержавия-народности, и либералы-западники апеллировали к примеру одного и того же Новгорода. Для одних он — место рождения российской монархии, для других — республиканская альтернатива ей. Еще более показательно, что обеим сторонам мифы обычно были куда важней исторической правды.

Блеск и нищета Новгородской республики

В новгородском кремле-детинце Софийский собор, древнейший в стране (XI век), помнящий вечевые собрания и Садко Сытиныча (боярина 12-го столетия, прототипа былинно-оперного купца), соседствует с дидактическим монументом Микешина — трудно придумать более наглядный символ неотделимости истории от идеологем и мифологем. Легендарное призвание в IX веке жившими вокруг Ильменя словенами, кривичами (от которых пошли šitie krievi) и чудью (эстами) варяжского конунга Рюрика тысячу лет спустя позволило отождествить историю России и историю самодержавия.

Даром что у Нестора не достоверны ни дата, ни обстоятельства призвания. Даром что в IX веке княжение означало отнюдь не самовластие, а военное покровительство и независимый суд. Даром что нарисованная Михаилом Погодиным сусальная картинка полюбовной сделки меж народом и монархом (в отличие от Запада, где государства, по Погодину, возникали в результате кровавых порабощений) еще при Николае I была раскритикована менее официозными историками... Но когда и кого из власть предержащих или авторов монументальной пропаганды интересовали факты сами по себе, в отрыве от единственно верного учения? Микешинский монумент стал бронзовой хрестоматией; отремонтированный и заново вымощенный захолустный губернский город на три дня празднества вырос, словно в славные времена Новгородской республики, почти до уровня альтернативной столицы. Чтобы вновь погрузиться затем в губернско-областное прозябание.

Остатки былой роскоши

Несовпадение былинной славы Господина Великого Новгорода с обликом нынешнего 220-тысячного облцентра — разительное. Хотя и объяснимое: карательные походы Ивана Третьего, дикая резня, учиненная Четвертым, и шведская оккупация в Смутное время почти покончили с тем городом. Этот, опрятный и скромный, производит вполне достойное впечатление (особенно на фоне неухоженного северо-запада), но к главному торговому центру русского Средневековья имеет немногим больше отношения, чем современный греческий городишко Спарта — к Спарте Ликурга.

Величие, возвращенное в 1999-м в официальное название, не сопрягается в нынешнем Новгороде, по сути, ни с чем. Даже сохранившиеся исторические памятники лишены державной помпезности. Софийский собор ниже и скромней пафосных храмов кремля московского — хотя в его приземистости чувствуется подлинная древность (московские-то на четыреста-пятьсот лет моложе). Знаменитая церковь Спаса Преображения с фресками Феофана Грека кажется легче и меньше, чем на самом деле — благодаря лапидарному, почти авангардистскому геометрическому изяществу. Виды стены вольготно вставшего над Волховом детинца — одни из самых впечатляющих в городе, но и они не подавляют: столь органичен кремль в здешнем пейзаже.

Исторические гиперболы

Нынешний Новгород не то чтобы разочаровывает — но позволяет (даже заставляет) домысливать. Чем веками и занимались российские патриоты с диаметрально противоположными взглядами. История ратных побед Александра Невского, восходящая еще к его «Житию» XIII века и летописям XV (все это писалось в моменты обострения отношений с католическим миром) — давным-давно факт национального сознания. Множество народу убеждено, что в Невской битве Александр одержал судьбоносную победу над полчищами шведов во главе с Ярлом Биргером, в честь которого назван проспект в центре Стокгольма. При том, что Биргер, чья жизнь подробно задокументирована, в 1240-м ни на какую Неву не ходил. При том, что шведские источники о такой битве вообще молчат, а новгородская летопись упоминает, что русских в ней погибло то ли двадцать человек, то ли меньше…

Сходная ситуация и с еще более прославленным Ледовым побоищем, которое не было ни таким масштабным, ни таким эпохальным, как показал Эйзенштейн.

Сырьевой придаток Ганзы

В противоположность монархистам, славянофилам и державникам, славившим новгородского князя, республиканцы и западники любили Новгород и Псков за вечевую демократию, за то, что они не знали татарского ига и сами выбирали себе начальников, за то, что были «окнами в Европу» и российским подобием вольных, богатых и предприимчивых западных городов, где зародилось третье сословие.

С этой точки зрения разорение Новгорода и Пскова «азиатским» деспотом Грозным — символический конец «западной» исторической альтернативы. Сплошь и рядом приходится читать, что эти города были членами Ганзейского союза; подразумевается — настоящей, полноправной русской Европой!

На деле — не были никогда; разве что вели активную торговлю с Ганзой и имели представительства этого союза. Но ни о каком равноправии речь не шла: русские города не имели своего флота и полностью зависели от немецких купцов, имевших даже в Новгороде и Пскове привилегии по отношению к купцам местным. Как бы богата ни была Новгородская республика, она играла роль сырьевого придатка, нещадно эксплуатируя собственные природные богатства вроде пушнины, воска, моржовых клыков, и импортируя с Запада ремесленные товары. Всевластное в республике боярство баснословно богатело на сырьевом экспорте, а бесправные купцы и ремесленники так и не создали цеховых корпораций по европейскому образцу.

Когда же окрепшая Москва принялась «бороться с сепаратизмом», инертная боярская олигархия Новгорода и Пскова не позволила сформировать эффективное войско, а социальное расслоение в республиках отбило у черни охоту защищать «эксплуататоров». Новгород был вырезан опричниками Грозного в январе 1570-го. Затем они пошли на Нарву, Ивангород и Псков. В последнем, правда, погром длился недолго — убивать было особенно некого. Все знатные горожане за несколько месяцев до того были высланы в Торжок и Тверь — и уничтожены там.

В Псков проездом через Изборск

Открыточный вид Пскова не менее эффектен, чем новгородский, и это тоже — вид на кремль (здесь его называют Кром) с реки. Кром фотогенично стоит на остром мысу при впадении в широкую реку Великую неширокой Псковы, и серые толстые стены удачно оттеняют стройный белый Троицкий собор. Последний, впрочем, не соперник новгородской Софии по древности — нынешнее здание выстроено в конце XVII века; да и древние крепостные сооружения Крома по большей части разрушились или были разобраны еще в XVIII веке. Западная и южная стены со своими башнями приобрели нынешний вид уже после Великой Отечественной, в ходе комплексной реставрации 50-х годов.

Если едешь в Псков из Риги автотранспортом, проезжаешь Изборск — село с остатками крепости на холме, над живописным озером (в нем — прославленные минеральные ключи). Крепость строилась с XIV по XVIII столетия, но Изборск, считающийся одним из древнейших российских поселений, был основан чуть ли не на рубеже VII—VIII веков. «Повесть временных лет» упоминает его, сообщая, что в эпохальном 862 году он достался брату Рюрика Трувору. Так что здесь имеются Труворово гордище и каменный Труворов крест, который Екатерина II в свое время повелела изобразить на медали с подписью «Трувор скончался в Изборске, 864 г.». Правда, современные историки склоняются к версии, что никакого Трувора, равно как другого брата Рюрика, Синеуса, никогда не существовало — что они родились из пера летописца, неправильно понявшего в скандинавском источнике слова «sine hus» «thru varing» (имелось в виду, что Рюрик пришел со «своим родом» и «верной дружиной»).

***

Очищать русскую историю от благонамеренных заблуждений, монарших повелений, единственно верных трактовок — задача, может статься, еще лет на тысячу. Равно как учиться наводить порядок в великой и обильной земле самостоятельно, без конунгов с их верными дружинами, не используя формулы «придите и владейте нами». Так что пока праздновать, кажется, и впрямь особенно нечего.

http://www.telegraf.lv/news/gospodin-velikii-ili-1150-let-mifotvorchestva