Википедия

Сто шестьдесят лет назад разразилась очередная русско-турецкая война. Турция объявила ее России 4 (16) октября 1853 года, Россия Турции – 20 октября (1 ноября). Формально все началось из-за споров, кому турки должны отдать ключи от церкви Рождества Христова в Вифлееме, православным или католикам. Святая Земля, разумеется, лишь предлог. Николай I полагал, что пришло время поделить «больного человека Европы», Османскую империю, рассчитывая получить выход на Балканы и, главное, Босфор с Дарданеллами. Но такое усиление Петербурга было ни к чему Лондону, Британскую империю вполне устраивал вариант, когда два ее соперника в Средиземноморье и Азии, Россия и Османская империя, пустят друг другу кровь. При этом разгрома турок Лондон допускать не собирался, потихоньку сколачивая коалицию против Николая. Проще всего оказалось «завербовать» Париж: Наполеону III позарез нужна была маленькая победоносная война…

18 (30) ноября 1853 года около полудня эскадра под командованием вице-адмирала Павла Нахимова вошла в Синопскую бухту, где на рейде стояла турецкая эскадра под командованием Осман-паши. В составе русской эскадры было шесть линейных кораблей и два фрегата, в турецкой – семь фрегатов, три корвета и пароходофрегат. Еще у турок, как считается, было на берегу шесть батарей. Но ни серьезных шансов успешно выдержать бой против шести русских линейных кораблей у турецких легких кораблей не было.

Превосходство русской артиллерии было ошеломляющим: масса бортового залпа русских орудий «по пудам» превосходила турецкий едва ли не в три раза – 400 против 150. Всего же русские корабли выпустили свыше 18 тысяч снарядов, в том числе 2227 68-фунтовых бомбических. У турок бомбических пушек не было вовсе. А уж состояние их береговой артиллерии и вовсе оказалось печальным: многие орудия якобы могли стрелять только камнями, несколько пушек вообще оказались средневековыми генуэзскими. Один из пунктов приказа Нахимова гласил: «Стараться, по возможности, не вредить консульским домам». Не помогло: с меткостью у русских канониров было так себе, перелетов и промахов было хоть отбавляй. Немало снарядов артиллеристы влепили в борта своих же кораблей.

Британский морской офицер Адольфус Слейд, главный советник турецкого флота, назвал это «железным штормом», которому невозможно было сопротивляться. К трем часа дня турецкой эскадры фактически не было. Но, утверждал Слейд, русские корабли еще несколько часов «продолжали вести беспощадный огонь артиллерийскими снарядами, которые убили множество не сопротивляющихся людей и зажгли турецкий квартал города». Тушить его было некому – мусульманское население бежало из города. Сбежал и губернатор, драпавший, как ехидно заметил тот же Слейд, «пока не достиг 14-часовой дистанции от города». Но это версия Слейда, на деле больше всего досталось греческим кварталам. Греки, «полагавшие русских друзьями», остались и даже послали делегацию к Нахимову, умоляя вывезти их, спасти от неизбежной мести турок. Нахимов отказал. «Сколько людей останется в живых, когда паша вернется?» – грустно заметил Слейд. Зрил в корень: вернувшиеся турки вырезали уцелевших греков подчистую.

Но диспут на предмет, «честный» это был бой или расстрел заведомо слабого противника, бесцелен – это не Олимпийские игры, а война: в Синопе был враг – Нахимов его уничтожил. Вот только, единодушно свидетельствуют современники, сам Нахимов после боя был мрачен, восторга победой не разделял, вообще стараясь о ней не вспоминать, людей избегал, всю зиму не сходя на берег, провел в неотапливаемой каюте своего флагмана.

А когда началась осада Севастополя, явно стал искать смерти, бродя на передовой со свитой и нарочито блистая золотыми эполетами. И нередко с горечью повторял, что считает себя причиной, давшей англичанам и французам предлог вступить в войну.

В самом начале кампании Лондон и Париж, формально будучи вне войны, дали понять Петербургу, что не допустят разгрома Турции,  пригрозив войти в Черное море для прикрытия турецких гаваней. Фактически Николаю I выдвинули ультиматум: воюй себе на здоровье, но – лишь на суше и в открытом море. «Доколь мы не атакуем турецких портов, – писал государь главнокомандующему, князю Меншикову, – то их флот не войдет в Черное море». Николай был взбешен, но решил не обострять. О чем и были даны соответствующие инструкции, составленные, правда, расплывчато: порты по возможности не трогать, но флот турецкий всенепременно погромить. И погромили…

Реакция была ожидаемой. Французский император Наполеон III писал русскому императору: «Синопское событие было для нас столь же оскорбительно, как и неожиданно… русские суда напали на турецкие суда… Они были уничтожены, несмотря на уверение, что не будет предпринята наступательная война, и несмотря на соседство наших эскадр…» Конечно, это лишь повод – но повод же! Потому Нахимов фактически и осудил себя за Синоп сам – по высшей мере, осознав, что его победа фатальна для страны.

Задача без решения

Но Нахимов — не вольный флотоводец, а лишь начальник 5-й Флотской дивизии. И начальства над ним, прямого и непосредственного, до кучи: исполняющий должность главного командира Черноморского флота – адмирал Мориц Берх, начальник штаба Черноморского флота – вице-адмирал Владимир Корнилов, светлейший князь Александр Сергеевич Меншиков – морской министр, генерал-адъютант, адмирал, главнокомандующий сухопутными и морскими силами в Крыму. И, разумеется, сам государь император. От этого-то многоглавого монстра адмирал и получал массу инструкций, нередко противоречащих друг другу.

Подсчитал: за месяц, предшествовавший Синопу, Нахимов получил десятка полтора приказов, один хлеще другого.

Изначально у него была жесткая инструкция: отражать неприятеля, но не нападать самому. 4 (16) октября 1853 года Османская империя объявила России войну, и пять дней спустя Николай I пишет Меншикову про англо-французский ультиматум, предписав всячески избегать нападений на турецкие гавани. Но и запрета на боевые действия собственно на море император не ввел. 18 (30) октября Корнилов посылает Нахимову письмо, разрешавшее уничтожать или задерживать турецкие суда – но только военные. Но, узнав о строжайшем повелении императора сохранять «оборонительное состояние», начштаба флота в тот же день снарядил к Нахимову следующий корабль – с приказом, дезавуирующим предыдущий. А уже на следующий день Корнилов шлет к Нахимову новый приказ, отменяющий оба предыдущих: выжидать до первого выстрела турок!

Когда 20 октября (1 ноября) 1853 года Николай Павлович подписал Манифест о войне с Турцией, Меншиков, не дожидаясь инструкций, принял «инициативное» решение: атаковать турецкий флот в Черном море. 26 октября (7 ноября) Нахимов получил наконец разрешение князя открыть боевые действия. 28 октября (9 ноября) вице-адмиралу Корнилову поступило предписание светлейшего: истребить турецкий флот, якобы вышедший из Босфора. Тем же вечером Корнилов приказал выйти в море эскадре Новосильского, дабы при встрече с неприятелем воспользоваться «случаем увеличить наш флот новыми кораблями». 30 октября (11 ноября) Меншиков послал Нахимову предписание не пропускать турецкие суда в азиатские порты — рассчитывали «отловить» турецкую эскадру в море, дабы соблюсти англо-французские требования не трогать порты.

Увы, но проход эскадры Осман-паши русские адмиралы прозевали. И когда она неожиданно для Нахимова обнаружилась в Синопе, тот попросту не знал, что ему делать. Но 17 (29) ноября Нахимов получил очередные предписания Меншикова: приморские города трогать нежелательно, Синоп по возможности щадить, но — всенепременно истребить турецкий флот в море. В другом же предписании князь, сообщив, что аж три турецкие эскадры якобы вышли из Босфора, выразил уверенность, что одну из них Нахимов… уже уничтожил!

Куда теперь податься бедному адмиралу? Не рапортовать же Меншикову: виноват, мол, батюшка, прозевал… Дилемма та еще: воевать по-настоящему, настигнув противника в его «логове», но как тогда не задеть порт и город, не дать повода для иностранного вмешательства? Ни на один из этих вопросов приказы «мудрейшего» и светлейшего командования ответа не давали.

Разведка и разводка

Но ведь и лукавые царедворцы, настаивая на активных действиях, вовсе не жаждали заполучить в противники всю Европу. Просто было, по их разумению, нечто более страшное, чем все британские и французские адмиралы: война с кавказскими горцами. Как писал в своем труде о Нахимове академик Евгений Тарле, если «турки, а за ними французы и англичане в самом деле подадут вовремя существенную помощь Шамилю, то Кавказ для России будет потерян… Нужного количества войск на Кавказе нет – это одно. А другое: турецкая эскадра снабжает восточное Кавказское побережье оружием и боеприпасами» (курсив мой. – В.В.). А русский военный историк Андрей Зайончковский написал про «слухи о намерении турецкой эскадры сделать поползновение к овладению Гаграми. Турки входили бы тогда в непосредственную связь с горцами… после чего нельзя было поручиться за верность даже мирного населения Абхазии». «Были получены сведения, – это уже Тарле, – что на этот раз турки намерены уже не только переправить горцам боеприпасы, но и высадить на кавказском берегу целый десантный отряд».

Турецкий десант и горцы в «мягком подбрюшье империи» – это серьезно. Что и предопределило морскую стратегию: осенью 1853 года в Севастополе всерьез полагали, что турки уже вовсю ведут операцию по переброске войск и оружия на берега Кавказа, а особую роль в этой диверсии якобы и должна сыграть эскадра Осман-паши.

Надо полагать, штаб флота разведку вел и источники информации у него были надежные? Генерал от инфантерии Евгений Богданович в своей версии Синопского сражения писал: «Между тем три турецких парохода, о коих Корнилов получил сведение от купцов (курсив мой. – В.В.) …успели пройти мимо Нахимова … добраться до Кавказского берега и выгрузить там боевые припасы…». Пройти — прошли, но никакой выгрузки не было.

А вот версия другого Богдановича – военного историографа генерал-лейтенанта Модеста Богдановича: «Тогда же получены были нами известия о намерении Турок поддерживать кавказских горцев и снабжать их оружием и боевыми припасами. С такою же целью, довольно значительная турецкая эскадра, выйдя из Босфора, укрылась, по случаю наставшей бурной погоды, в Синопе. Для наблюдения за нею, еще до объявления войны, по повелению Государя, были высланы три корабля черноморского флота, под командою вице-адмирала Нахимова, крейсировавшие у берегов Анатолии, в ожидании подкрепления». Неувязка: наблюдать за эскадрой Осман-паши до объявления войны Нахимов точно не мог – она проскочила мимо него не ранее 5 (17) ноября 1853 года.

Флаг-офицер Корнилова лейтенант Александр Жандр (впоследствии вице-адмирал) утверждал, что Нахимовым «от одного грека (курсив мой. – В.В.) получено было сведение, что на синопском рейде находится отряд турецких судов с десантом, для доставления его и боевых припасов на Кавказский берег…». «Один грек» – это, конечно, сверхисточник! Но сам Нахимов в рапорте от 11 (23) ноября 1853 года ни на каких греков или купцов не ссылался, честно признав, что о намерениях противника понятия не имеет: «Предполагая, что есть какая-нибудь цель у неприятеля, чтобы собрать такой отряд военных судов, я положительно останусь здесь в крейсерстве, и буду их блокировать…» Война в разгаре, а адмирала изумляет сам факт наличия кораблей в военно-морской базе противника? При том что еще 3 (15) ноября он сам же издал приказ: «Имею известие, что турецкий флот вышел в море с намерением занять принадлежащий нам порт Сухум-Кале…» Значит, сначала у Нахимова нет сомнений, что турки хотят учинить десант, но обнаружение противника поколебало эту уверенность. Почему?

Да потому: увидев турецкую эскадру в Синопе, понял, что никакого десанта там нет и быть не может – этим хилым корабельным составом никаких серьезных сил на кавказский берег не перебросить. А уж опыта такой переброски самому Нахимову было не занимать: еще до начала войны его корабли за неделю перебросили из Севастополя в грузинскую Анакрию (ныне Анаклиа) пехотную дивизию – 16 393 человека, 624 лошади, артиллерию и прочее снаряжение. Только вот для этого пришлось задействовать весьма солидные силы: 14 парусных судов, 7 пароходов и 11 транспортов – всего 32 корабля. Не говоря уже о том, что все сделали до начала осенних штормов и в мирное время – в условиях отсутствия боевого противодействия на море и суше, да и воды были свои, и берег.

Туркам такого счастья привалить не могло: война в разгаре, на море враг, берег – тоже вражеский. К тому же с октября – ноября, по общему мнению даже нынешних моряков, в Черное море лучше не соваться – шторма, обледенение. Не случайно все кампании парусного флота в Черном море тогда завершались в октябре: турки обычно укрывались на зиму в Босфоре, русские – в своих портах (кроме сил, кругогодично патрулировавших Кавказское побережье). Как писал про турецкую эскадру уже упомянутый Слейд, «все корабли так сильно страдали от износа, а их экипажи, плохо обеспеченные зимней одеждой, так страдали от холода и влаги, что в течение нескольких часов после постановки на якорь они были не в состоянии свернуть паруса, буквально валясь с ног». Какие уж тут десанты! Так «десантников»-то и не было: после разгрома эскадры Осман-паши русские моряки в Синопе их так и не обнаружили.

Получается, русская военная разведка села в лужу? И наши адмиралы заглотили наживку: слухи системы «один грек сказал» оказались направленной информацией. Но кто эти «греки» и «купцы», столь ловко купившие адмиралов дезой о «десанте в Сухуми», на кого работали? Кто заманил русских в Синоп, подбросив им вместе с этой дезой лакомый кусок заведомо слабой добычи – эскадру легких кораблей? И кому вообще пришла в голову дикая мысль послать ее на зимовку туда, где она заведомо была обречена, как минимум, на полное бездействие?

Косвенно ответ на это дает история турецкого пароходо-фрегата «Таиф» (Tayf), который, как пишут учебники, позорно бежал с места битвы.  Если верить нашим историкам, командовал кораблем Мушавер-паша — Слейд. Из мемуаров последнего, правда, следует, что он в это время был в Константинополе. — Но какой же настоящий разведчик (а им Слейд, несомненно, был — достаточно взглянуть на его послужной список) напишет в мемуарах правду о своей роли в стратегической спецоперации! Итак, «Таиф» вовсе не позорно бежал, а с боем прорвался из блокированной русскими кораблями гавани, с боем же оторвался от погони, дойдя до Константинополя. По версии турок, командовал пароходом турецкий офицер Яхья-бей, по поводу действий которого претензий не было. Однако в своем рапорте Яхья-бей якобы затронул весьма чувствительную материю: доложив о Синопе, попутно обвинил стоявших в Трабзоне капитанов иностранных коммерческих судов в …шпионаже в пользу русских. Глазастый, однако, оказался офицер, еще и с задатками контрразведчика! Казалось бы, шпионов – на рею, глазастого – отметить. Но по шапке дали именно Яхья-бею! По официальной версии, «купцы», обиженные наветом, настрочили кляузу своим послам в Константинополе, те, в свою очередь, султанскому двору. Двор, вестимо, сурово наказал клеветника: на кол не посадили, секир-башка не сделали – отправили… в отставку. С пенсией. Если история реальна, задумаемся: может слишком зоркий Яхья-хан случайно вычислил вовсе не русскую, как он полагал, а именно британскую сеть дезинформации русских? Едва не засветив кусок мозаики, по которому можно было сложить всю комбинацию. И «штирлица» убрали подальше: без награды за прорыв из Синопа, но – спасибо, что живой: провал британской сети мог ему дорого обойтись.

Почему именно британской? — Тот же Слейд вроде бы возражал против отправки фрегатов в Синоп. А когда его возражения отмели, настаивал, чтобы фрегаты усилили — хотя бы и парой линейных кораблей. Тоже отвергли, поскольку автором идеи «зимовки» эскадры в Синопе – именно легкой – был… британский посол в Константинополе, сэр Чарльз Стратфорд-Канниг, виконт Стратфорд де Редклифф, от имени британского правительства вертевший султанским, как хотел. Более того, когда стало известно, что русские крейсируют у Синопа, именно сэр Чарльз настоял: подкрепления туда не посылать. Хотя было очевидно: против линейных кораблей Нахимова у фрегатов Осман-паши нет ни шанса. Как после этого сомневаться, что эскадра в Синопе изначально была той приманкой, на которую и должны были клюнуть русские? Но не верится, что столь грандиозная спецоперация могла обойтись без личного участия Слейда, якобы бывшего тогда совсем не в Синопе. Какой же спецагент передоверит кому-то самую ответственную, финальную часть операции?! Старое правило гласит: хочешь сделать хорошо — сделай сам. И, похоже, подлинными победителями при Синопе стали как раз англичане – и флот турецкий русскими руками обескровившие, и предлог для вступления в войну получившие. Может, Синоп надо было придумать хотя бы для этого?

http://www.sovsekretno.ru/articles/id/3896/