Османская империя
Википедия
Османская империя
Многонациональное государство под управлением османских султанов, существовавшее с 1299 по 1923 годы. В средневековых русскоязычных источниках данное поня... читать далее »
Статьи по истории Османской империи
30.07.2013 13:16

Проливы: заветные и несбыточные. Османская империя.

Проливы: заветные и несбыточные
События того дня император Николай I мог справедливо полагать венцом своей  дипломатии: он добился того, чего еще не смог достичь ни один из российских властителей, – установил контроль над Босфором и Дарданеллами. 26 июня (8 июля по новому стилю) 1833 года близ Константинополя, в местечке Ункяр-Искелеси, Османская империя подписала союзный договор с Россией. В «отдельной и секретной» статье этого документа турки брали на себя уникальное обязательство: по первому же требованию России закрыть Дарданельский пролив для любых иностранных военных кораблей. При этом военные корабли под Андреевским флагом, напротив, имели право беспрепятственного прохода через проливы. Добился этого триумфа Николай I не войной. Хотя и совсем уж без силового давления не обошлось: пять месяцев в Босфоре стояла эскадра Черноморского флота, а возле Константинополя высадились русские войска. Правда, российские корабли с десантом на борту вошли в Босфор по просьбе османского султана.

Дорога на Царьград

Интрига возникла, когда египетский паша Мухаммед Али (или, как его называли в России, Мегмед (Мегмет)-Али-паша) восстал против султана Махму-
да II. В течение 1832 года Мухаммед Али, поручивший командование войсками своему приемному сыну Ибрагим-паше, нанес целый ряд сокрушительных поражений Османской империи, овладев Палестиной, Ливаном, Сирией, и, совершив переход через Таврские горы, ворвался в самое сердце Анатолии. Турецкая армия разваливалась и таяла на глазах. 21 декабря 1832 года в битве при Конье – в самом центре Анатолии – армия египетского паши наголову разгромила султанскую. И теперь на всем протяжении от Коньи до Константинополя турецких войск больше не было, дорога на столицу Османской империи была открыта. Казалось, что судьба Махмуда II предрешена.

Петербург это должно было если и не радовать, то уж точно не огорчать: вековой враг при последнем издыхании – самое время вынуть из нафталина давно лелеемые планы раздела Османской империи.

Однако Николай I вдруг счел иначе. Командируя со специальной миссией в Константинополь и Александрию генерал-лейтенанта Николая Муравьева, император заметил ему: «Надобно защитить Константинополь от нашествия Мегмед-Али».

Дело было в том, что мятеж египетского паши, как свидетельствуют современники, вовсе не был стихийным и случайно вспыхнувшим – за ним стояла Франция, имевшая весьма сильные позиции (и большие интересы) в Египте. Подталкивали французы египетского пашу к продолжению войны вплоть до захвата Константинополя очень активно, обещая и военную помощь, и признание. Лучшими кораблями египетского флота командовали французские и английские офицеры. Мухаммед Али не был французской марионеткой в прямом смысле слова: в своих действиях он был достаточно самостоятелен, но в схватке против султана паша однозначно делал ставку на Францию. Для России его победа не сулила ничего хорошего, означая прежде всего отказ новых властей от выгодного россиянам Адрианопольского мирного договора 1829 года. Как доносил военному министру графу А.И. Чернышеву командир Отдельного Кавказского корпуса барон Г.В. Розен, «Мегмет-Али-паша явно разглашает, что главная цель его восстановить славу мусульман и отомстить за постыдный для них мир, заключенный султаном с Россиею. По всей вероятности, слухи сии распространяются им для того, чтобы более склонять к себе народ, исполненный фанатизма и ненависти к иноверцам, особенно к русским».

Краха Адрианопольского договора Петербург допустить не мог: не для того победно воевали с турками в 1828–1829 гг., чтобы русские торговые корабли потеряли только что полученное право прохода через проливы. За счет чего резко поднялся экспорт русского зерна и мануфактуры, что сильно ударило, прежде всего, по английским интересам в Азии: низкие цены на русский хлеб буквально обрушили там английскую зерновую торговлю. Потому Петербургу перспектива британского и французского контроля над Босфором и Дарданеллами не нравилась категорически.

«С завоеванием Цареграда мы будем иметь в соседстве гнездо всех людей бесприютных, без отечества, изгнанных всеми благоустроенными обществами, – обозначил свою позицию генералу Муравьеву император Николай I. – Люди сии не могут остаться в покое; они ныне окружают Мегмед-Али-пашу, наполняют флот и армию его. Надо низвергнуть этот новый зародыш зла и беспорядка, надобно показать влияние мое в делах Востока». И затем сделал существенное добавление: «Между тем скажу тебе, что впечатления, произведенные разглашениями Египетского паши, становятся очень сильны, так что мои Крымские Татары, доселе всегда спокойные, ныне тревожатся; между ними распущены песни с пророчествами о скором прибытии Мегмед-Али-паши, как заступника православных мусульман. Я прежде обходился шестью батальонами в Крыму, теперь же этого мало; надобно будет усилить там число войск».

И уж совсем прямо суть проблемы обрисовал министр иностранных дел Российской империи граф Нессельроде, пояснивший генералу Муравьеву: «Нашествие Египетского паши грозило падением Турецкой империи, коей слабое и разоренное состояние было самым лучшим поручительством спокойствия наших южных границ». И «завоевание Турции Мегмед-Али-пашою…  могло бы возродить новые силы в сем упадающем царстве и отвлечь внимание и силы наши от дел Европы, а потому государя особенно занимало удержание султана на колеблющемся престоле его», поскольку с его падением мы «приобретали именно то, чего опасались, т.е., вместо султана, соседа сильного и беспокойного».

Яснее и не скажешь: в интересах России было иметь в качестве ближайшего соседа слабую, уже не представлявшую серьезных угроз Османскую империю, не отвлекавшую от дел более насущных, нежели мощную державу, которая не дала бы русским кораблям выходить в Средиземноморье и попутно отвлекла бы на себя внешнеполитическую и военную активность России.

Между пашой и султаном

Цель секретной миссии генерала Муравьева, командируемого сразу и к султану, и египетскому паше, была сформулирована императором предельно ясно: остановить продвижение египетского паши, приняв все меры «к сохранению владычества султана». «Россия, непоколебимая защитница прав своих, приобретенных Адрианопольским трактатом с Портою, силою оружия поддержала бы их против всякого нарушителя», – гласила полученная генералом инструкция. «На меня, – как позже написал Муравьев, – возлагалось защищать не султана, а трактат Адрианопольский».

38-летнего генерал-лейтенанта Николая Николаевича Муравьева для этой миссии Николай Павлович выбрал не случайно: это не просто был военачальник с огромным боевым опытом, отличившийся в ходе целого ряда военных кампаний (войны 1812 года, Заграничного похода, войн с Персией и Турцией, штурма Варшавы), но и военный разведчик, в активе которого были крайне удачные экспедиции в Хиву и на восточный берег Каспия.

Турецкому султану Муравьев повез предложение военной помощи, завуалированное, однако не оставляющее сомнений, что именно русские предлагают. При этом «спецпредставитель императора» – вместе с русским посланником в Константинополе Аполлинарием Бутеневым и прибывшим туда позже чрезвычайным посланником Алексеем Орловым – должен был создать иллюзию того, что султанский двор сам запросил эту помощь.

А вот египетскому паше представитель русского императора должен был дать понять, что дальнейшее продвижение войск не в его интересах. Причем в территориальный передел между Турцией и Египтом государь вмешиваться категорически запретил, заметив: «…это дело их, а мне все равно, даже если б Египетскому паше была уступлена вся Сирия». Но до паши нужно было донести, что если движение к Константинополю продолжится, то в Босфоре появятся русские военные корабли и войска. Да и эскадра Балтийского флота, уже крейсировавшая в Эгейском море, не ограничится одной лишь демонстрацией флага.
«Странные события! – восклицал Муравьев. – Россия, природный и давний враг Турции, поддерживает упадающее царство сие, и Турция должна положить лучшие свои надежды на Россию. Падение неизбежно, и хотя предпринимаемые ныне меры отсрочат на некоторое время разрушение Оттоманской империи, но они не остановят общего стремления, к коему влекут самые обстоятельства. Убеждение это всеобщее в Европе; оно поражает помышления и самих Турок. Но кто предречет, и какие новые царства заменят владычество султана в Европе…»

Но в Александрии посланник русского императора понимания не встретил: паша, любезно пообещав незамедлительно замириться с султаном, продолжил марш по Малой Азии, приближаясь к проливам. Пришлось прибегнуть к дипломатии канонерок. Впрочем, упрашивать султанский двор о принятии военной помощи особо не потребовалось; визирь султана сам заговорил о ней, спросив Муравьева, не согласится ли Николай I прислать «от двух до трех сот артиллеристов, которых бы одели в турецкое платье и употребили бы на береговых батареях». Но сераскир (военный министр) тут же заметил, что «трех сот будет мало и что их надобно более». Дальше – больше: «Махмуд, предвидя гибель свою, – писал Муравьев, – отверг льстивые и обманчивые обещания Французов, склонявших в то же время Ибрагим-пашу к продолжению наступательных действий, и решился наконец предаться покровительству России. …Он просил Бутенева послать за флотом и ходатайствовать у Государя о присылке 20-ти или 30-ти тысячного корпуса сухопутных войск».

Разумеется, никаких иллюзий относительно русской «филантропии» турки не питали. Высокопоставленный представитель султана прямо «обнаружил догадки свои, что Правительство наше имело целью удержать на Турецком престоле слабого Султана Махмуда, предпочитая такого соседа бодрому и деятельному Мегмед-Али, угрожавшему покорением Царя-Града». Но выбора у турок не было: или русские войска на Босфоре, или – египетский паша. Им пришлось выбирать из всех зол меньшее.

Недолгий триумф

5 (17) февраля 1833 года посланник Бутенев получил просьбу султанского двора о посылке флота. И уже 8 (20) февраля «эскадра наша показалась у верховья Босфора», не без умысла бросив якоря «в виду французской и английской миссий». Столь стремительное и совершенно неожиданное для всех прибытие русских к «вратам Царьграда» объяснялось дипломатической хитростью: хотя Оттоманская Порта формально просьбу адресовала лишь 5 (17) февраля, контр-адмирал Лазарев, начальник штаба Черноморского флота, сообщение о султанской просьбе получил от Бутенева еще…

1 (13) февраля, на следующий же день выведя эскадру в море. Экспедиционная эскадра была готова выступить к Босфору еще осенью 1832 года. И в условиях, мягко говоря, не слишком оперативной связи между Константинополем и Петербургом император, понимая, сколь дорого может обойтись промедление, передал право принять решение о моменте выступления штабу Черноморского флота, переведя Севастополь на прямую связь с посланником в Константинополе. Шаг рискованный, но в данном случае механизм этот сработал.

От появления русских военных кораблей в Босфоре шок испытали  прежде всего французы и англичане. Как писал хорошо информированный о
закулисной стороне тех событий генерал-фельдмаршал князь Остен-Сакен, «когда узнано было, что Россия предложила Порте помощь, то английский и французский посланники, явясь к Султану, советовали ему, чтобы он не принял сие предложение, ибо в противном случае это будет знаком войны, и что они берут на себя быть посредниками к примирению Султана с Пашою». Султан тут же «получил от французского посла обещание, – это уже Муравьев, – умерить требования Мегмед-Али, если флот наш возвратится».

Паша вроде бы умерил, и вскоре турецкое командование деликатно попросило русскую эскадру на время удалиться в Сизополь (Созополь), «где бы она стояла в готовности и ожидании новых приказаний прибыть в Царь-Град, в случае надобности». Русские согласились, но «ветер стоял северный, и эскадра не трогалась». Босфор эскадра так и не покинула, что в конечном счете сыграло на руку и русским, и туркам. Потому что войска египетского паши возобновили свое наступление на проливы. И 13 (25) марта Порта направила очередную просьбу: прислать русские сухопутные части, поскольку удержать проливы силами одного лишь флота было нереально. 16 (28) марта вторая эскадра Черноморского флота с 5-тысячным десантом на борту отплыла к Босфору. «Высадные» войска прибыли в Константинополь 23 марта (4 апреля) 1833-го. Экспедиционный отряд расположился полевым станом в Ункяр-Искелеси, в местечке Терапия, – опять-таки прямо напротив резиденций послов Франции и Британии.

Правда, для возможных боевых действий против войск египетского паши пятитысячного контингента было мало, и 6 (18) апреля 1833 года к турецким берегам отправилась третья эскадра – со вторым десантным отрядом на борту, достигшим Константинополя 11 (23) апреля. Численность русских сухопутных войск на Босфоре достигла 10 тысяч человек, хотя в пропагандистских целях был распущен слух, что высадился 33-тысячный корпус.

Большая игра продолжалась. Не горя желанием воевать с русскими войсками, Ибрагим-паша остановил движение к Константинополю. И вопрос уже стоял об условиях его ухода из Малой Азии. Николай I объявил, что войска и эскадра «останутся в Босфоре до тех пор, пока Ибрагим не очистит Малой Азии, не перейдет обратно за Тавр и пока Египетский паша не удовлетворит всем требованиям Махмуда». Свои контрмеры предприняли и французы с англичанами, которых совершенно не устраивало, что «мы распространяли влияние свое без кровопролития и овладевали проливами без победы», и что «Турция охраняла для нас доступ к Черному морю», последствием чего «было непосредственное господствование России в Черном море и неотъемлемая возможность вторгнуться внезапно в Средиземное море с большими морскими силами». Не говоря уже о том, что «мы, – как трезво заметил генерал Муравьев, – становились соперниками для Англичан по торговле их в Азии; устья Дуная, Трапезунт – исключительно переходили в распоряжение наше. Такие ощутительные выгоды возбуждали соревнование иностранных держав…»

Поэтому французы подвели свой флот – четыре линейных корабля, два фрегата, корвет, бриг – к Смирне, откуда рукой было подать до Дарданелл. Ожидалось прибытие еще двух линейных кораблей и, главное, присоединение к французам британской эскадры из восьми линейных кораблей.
Рано или поздно инцидент должен был случиться: по французской шхуне, попытавшейся вопреки запрету турок прорваться через Дарданеллы, открыли огонь береговые батареи – пока еще турецкие. Но русские представители в Константинополе однозначно заявили, что, если французы войдут в проливы, «мы займем Дарданельские замки войсками, и тогда неминуемо возгорится война во владениях Султана». Поскольку, как признал французский посланник, Париж не давал приказа овладеть Дарданеллами, инцидент замяли.

В июне к острову Тенедос в Эгейском море, что буквально возле входа в Дарданеллы, подошла уже английская эскадра – не менее трех одних лишь линейных кораблей. И «английский адмирал настоятельно требовал позволения войти в Босфор с эскадрою, и что он намеревался даже сделать вторжение это без всякого разрешения, – вспоминал Муравьев, – но был удержан в своем намерении единственно убеждениями лорда Понсонби (британский посол в Константинополе. – В.В.). В противном случае легко могла бы возгореться война в Европе».

Осознав, что русские точно не уйдут с Босфора, пока войска египетского паши остаются вблизи проливов, французы уговорили египтян, и те стали покидать Малую Азию.

Попутно Николай I разом решил давно заботивший его вопрос усиления корабельного состава Черноморского флота: «Эскадре нашей Балтийского флота, находившейся в Греческих водах, приказано было возвратиться, но не в Балтику, откуда она вышла, а в черноморские порты, где суда должны были поступить в состав Черноморского флота…» А чтобы ввести в заблуждение англичан и французов, которые буквально рвались в Черное море, маневр придумали простой, но эффективный: кораблям Балтийской эскадры приказали проходить через Дарданеллы поодиночке и с интервалом в несколько дней, «чтобы общая цель не была заметна».

А пребывание русских войск на Босфоре завершилось сразу после подписания договора в Ункяр-Искелеси: 28 июня (10 июля) 1833 года, погрузившись на корабли увеличившейся Черноморской эскадры, десант отбыл домой. За время экспедиции от разных болезней умерло 82 человека, дезертировали и бежали 45 «нижних чинов».

Так Россия воцарилась на Черном море. Но ненадолго: оборотной стороной этого триумфа стало резкое обострение отношений сразу с несколькими европейскими державами. И, не обретя спокойствия на южных рубежах, Российская империя оказалась в международной изоляции, балансируя на грани войны за проливы. Поскольку баланс сил, особенно военно-морских, складывался явно не в пользу России, Николай I решил уступить Европе – в 1841 году Ункяр-Искелесийский договор был денонсирован. Россия лишилась возможности держать под контролем проход военных кораблей третьих стран в Черное море.

http://www.sovsekretno.ru/articles/id/3656/

© WIKI.RU, 2008–2017 г. Все права защищены.